Зимний зной (СИ)

— Придется, видимо, вернуться, Даня, не запомнил ты урок! — исходит он желчью.

Ну, неужели зацепил наконец-то?

— Значит, перед каждым концертом бить будете?! — ржу. Знаю, нервное, но ржу в трубку.

— Заткнись, малый. Короче! Завтра с паспортом ко мне.

— Я не поеду. Что мне там делать?

— Екатерину Александровну развлекать будешь, — хмыкает.

— В каком смысле?

— В прямом. Ты, правда, совсем дебил?!

Обмираю. Это то, что я думаю?

— Я не эскортник!

— Ты хуже, Даня. Или лучше. Зависит только от тебя! Включай мозг, начинай крутиться по жизни. Если мы будем довольны тобой, ты же только в наваре будешь, че тут непонятного?!

Не выдерживаю, срываюсь:

— Тимур, ты сам хуже любой проститутки! И философия твоя…

Но он отключается. И мой поток невысказанных ругательств истощается, уходит впустую.

— С*ки! — в последний раз произношу я с чувством, засовывая телефон в карман.

Они оба больные — и он, и Катя!

Осторожно тащусь в гостиную, там укладываюсь на диван. Почти сразу звонит Вирмантас.

После Тимура он для меня, конечно, пыль. Что орешек для Золушки.

— Даник, привет, — задыхается, — ты… это ты деньги из сейфа взял?!

— Я, — признаюсь, — здрасьте, Юрий Шмильевич.

И вкратце объясняю своему первому рабовладельцу финансовые последствия односторонней передачи живого человека другому Карабасу Барабасу.

Вымещаю на нем весь свой нерастраченный гнев против Тимура, впрочем, делая это вполне цензурно и даже деликатно.

Грожу судом, и привлечением к этому делу СМИ, что, несомненно, поставит жирный крест на его деловой репутации. Меня несёт, я расписываю его невеселые перспективы с наслаждением.

— Да я тебя! С потрохами! — восклицает Юрий Шмильевич непривычно писклявым голосом. Теряется.

— А вы контрактик-то наш почитайте! — предлагаю вкрадчиво.

Второй его легитимный экземпляр, естественно, у меня. Более того, уже давно в надежной банковской ячейке.

Напрягаюсь, припоминая, чему учила меня Маша, когда напутствовала по этой теме. После разговора с ней я даже все это где-то записывал.

— Тот раздел, где про расторжение и особые условия! Или давайте забудем о выплатах, и ограничимся той суммой, которую я взял? Подпишу вам какое-нибудь допсоглашение произвольной формы о расторжении контракта, и об отсутствии с моей стороны претензий, — эффектно добавляю.

Вирмантас рычит. Что-то рявкает о контракте секретарше. Терпеливо жду, пока ему принесут злосчастный контракт, и он убедится в моих словах.

Недолго ревет раненым медведем, и вот тут я вворачиваю ещё один козырь. Который, конечно, и не козырь вовсе, а, по сути, чистый блеф.

Тот момент, когда мне уже на все и на всех пох! Если начнут грызться между собой, то и пусть перегрызутся.

— Мне Тимур Эльдарович разрешил, чтобы быстрее закрыть вопрос, — нагло заявляю, — так что это к нему! И вообще, теперь по всем, связанным со мной вопросам, обращайтесь туда.

Неожиданно пыл Вирмантаса гаснет, и сам он затухает как свеча.

Само собой, расчёт был именно на это. Едва ли он захочет конфликтовать с Тимуром, тем более что Тимур наверняка заплатил какие-то деньги за мой переход к нему.

Итак! Это означает, что все дороги ведут к Екатерине. Это ей я обязан такой жесткой во всех смыслах переуступкой меня, горемычного, от одного маститого продюсера к другому, и всеми связанными с тем приключениями. Сорванной свадьбой. Разбитой рожей. Полным крахом…

Юрий Шмильевич заявляет, что он согласен на мои условия. Да и вообще, с чего вдруг мы так разгорячились, и какие могут быть счёты между старыми друзьями?

Мирно, хоть и скомкано прощаемся. Оба понимаем, что это навсегда. Встретимся разве что случайно на каком-либо светском мероприятии. И ведь встретимся! Я кладу трубку.

Принимаю решение поехать на Мальдивы, на день рождения Кати Урусовой.

Глава 40

Возрастающее напряжение

Антонина

Наш разговор с дядей Ваней не клеится.

Он не слишком-то верит мне, я же рассеянно слушаю его вопросы, одновременно с этим зорко высматривая, не появился ли здесь тот самый «друг с запиской», которая, возможно, объясняет все.

Запоздало думаю о том, как друг Данила узнает меня. Я так лихо удалила его номер, что не смогу даже ничего уточнить, если понадобится. Хотя этот парень наверняка ведь знает, как я выгляжу, и подойдет ко мне сам.

— Ну, признайся, что это Зимин звонил или приходил к тебе, и все вдруг стало по-другому! — говорит мне дядя с ворчливой категоричностью пожилого человека, — а может, он и сейчас с тобой?

Раньше дядька был мягче, гибче, что ли, в стремлении добиться правды от кого бы то ни было. Все же, годы берут своё.

Однако в целом он прав.

— Ещё скажи, что уже никуда не едешь, — усмехается.

— Еду! — отвечаю я твёрдо, терпеливо, в попытке успокоить его.

Взмаливаюсь о пощаде:

— Дядь Вань. Ну, давайте уже перестанем мучить друг друга? Считайте, что я просто неудачно пошутила, или преувеличила. Вы правы, звонил он, и как раз ровно до этого момента мы были в ссоре. Данил, кстати, все объяснил, я больше не в обиде. Но всё-таки мы расстались!

— Так вы встречались?! — горестно вздыхает.

— Да.

Вздыхаю тоже. Улыбаюсь.