Зиновий Гердт

Это просто невозможно.Сколько можно, разве можноЖдать и ждать, ждать и ждать,Волноваться и гадать.Я приказываю гневно,Чтоб писала ежедневно,Ежедневно, ежечасно.Ведь неведенье ужасно.Если ты замедлишь вестью —Я убью тебя на месте.Если ты мне не напишешь,Я тебя повешу, слышишь?

Заруби мои вопросыНа своем носу курносом.В остальном же все в порядке.Время мчится без оглядки,Молоко подешевело, это дело.Сквозь пургу, ветер, туманДоползет к тебе Залман.

А вот одно из первых писем Гердта Марии (январь 1942 года, Мензелинск):

«Девочка моя, дорогая! Я здесь пробуду еще с месяц, затем туда… <…> Я здесь во всю мощь развернул актерскую деятельность. Очень часто выступаю в концертах с куклами и гитарой. Теперь, когда я знаю, что ты в Москве, я буду писать тебе письмо за письмом. И в каждом буду вставлять стихи, хорошие они или плохие — но искренние. И написаны только для тебя. Жду писем. Наикрепчайше целую тебя в мизинец! Твой старик Зямка».

В этом письме ощутимо влияние Михаила Светлова — не только оттого, что он, как и Гердт, смолоду называл себя стариком, но и из-за тонкой иронии, насмешки — в первую очередь над самим собой. Гердт любил стихотворения Светлова, в том числе это:

К моему смешному языкуТы не будь жестокой и придирчивой, —

Я ведь не профессор МГУ,А всего лишьСкромный сын Бердичева…Будь я не еврей, а падишах,Мне б, наверно, делать было нечего,Я бы упражнялся в падежахЦелый день —С утра до вечера.

Гердт познакомился со Светловым еще до войны — об этом мне рассказывала Лидия Борисовна Либединская. Это случилось на праздновании дня рождения Светлова. Почему и как туда попал Зиновий Ефимович, Лидия Борисовна не вспомнила, но точно знала, что случайности в этом не было. Светлов уже был знаком с артистами ТРАМа — возможно, его привел туда Всеволод Багрицкий. Вроде бы он собирался поставить в театре свою пьесу «Неделя». Лидия Борисовна хорошо помнила «речь» Зиновия Ефимовича на этом юбилее. Он сказал, в частности: «А знаете, Михаил Аркадьевич, ведь наше знакомство не случайно: я знаю, что лучшее ваше стихотворение “Гренада” вы написали в 1926 году, то есть посвятили его моему юбилею. Мне тогда исполнилось десять лет. Но сейчас я “Гренаду” читать не буду, хотя это мое и не только мое любимое стихотворение. Но не меньше “Гренады” я люблю вашу “Пирушку”. Поверьте, я готов ее читать по случаю любого пира». И Гердт с большим мастерством прочел отрывки из этого стихотворения, которое большинству присутствующих было незнакомо. Когда он читал вторую строфу:

Пей, товарищ Орлов,Председатель Чека.Пусть нахмурилось небо,

Тревогу тая, —Эти звезды разбитыУдаром штыка,Эта ночь беспощадна,Как подпись твоя, —

чтение продолжил поэт Юрий Николаевич Либединский, будущий муж Лидии Борисовны:

Пей, товарищ Орлов!Пей за новый поход!Скоро выпрыгнут кониОтчаянных дней.Приговор прозвучал,Мандолина поет,

И труба, как палач,Наклонилась над ней.

Потом чтение продолжил Зиновий Ефимович. Лидия Борисовна вспоминала, с каким упоением он прочел последние строфы:

…Приговор прозвучал,Мандолина поет,И труба, как палач,Наклонилась над ней…Выпьем, что ли, друзья,За семнадцатый год,За оружие наше,За наших коней!..

Лидия Борисовна говорила мне, что уже тогда она восхищалась и голосом Гердта, и его памятью. Гердт и Светлов дружили всю жизнь, а когда поэту исполнилось шестьдесят лет, на вечере в Доме литераторов Гердт прочел его стихотворение «Охотничий домик». И Лидия Борисовна прочла по памяти несколько строф: