Зивелеос

Майор подумал, что не будь рядом с ним журналиста, он предположил бы, что Самолётов пробрался домой по чердаку, но молодой человек стоял перед глазами. Кого ещё могла интересовать квартира явно не богатого холостяка, стало загадкой. Сотрудники службы безопасности находились в машине и один на противоположной стороне улицы. Наверху никого не ставили. Кто мог оказаться на пятом этаже сейчас, когда всего несколько минут назад майор лично был у двери квартиры Самолётова и прошёлся даже по тёмному чердаку, никого не заметив. Единственное предположение, которое могло быть угадано во взгляде майора на Самолётова, не пришёл ли сам Зивелеос для очередной встречи со своим помощником. Ответ на этот вопрос и хотел увидеть майор Скориков в глазах журналиста.

Что же до мыслей Самолётова, то они шли в другом направлении, хотя и примерно по той же схеме, что у майора. Николай подумал, что не будь здесь рядом майора, то можно было бы с уверенностью сказать, что это он или его люди вошли в квартиру в ожидании хозяина. Однако майор стоял рядом. Стало быть, это его сотрудники могли зайти, и майор знает об этом. Но тогда почему он сам стал расспрашивать соседку? Не игра ли это опытного милицейского сыщика? Подтверждение этой мысли ему и хотелось увидеть в глазах майора.

Посмотрев друг на друга таким образом, но не увидев ответы на свои не заданные вопросы, оба мужчины, не сговариваясь, начали спешно подниматься наверх, имея в виду последние слова соседки, брошенные ею уже издали, удаляясь с ведром: «Я сейчас мусор высыплю и подскочу. Если надо в милицию позвонить, это я мигом».

Перескакивая через две ступеньки, как и Самолётов, майор Скориков, тоже прекрасно тренированный физически, на прошептал громко на площадке третьего этажа:

— Стойте!

Самолётов остановился.

— Дело может быть серьёзным. Давайте сначала зайду я.

— Не согласен, товарищ майор, — с уверенностью в голосе возразил Николай, подумав, что майор хочет первым увидеть своих сотрудников и о чём-то договориться. — Лучше я войду в свою квартиру, как будто мы ничего не знаем, но я не запру дверь, и вы войдёте, как только сочтёте необходимым, или же я вас позову.

У майора мелькнула мысль о том, что Самолётов может увидеть Зивелеоса и предложить ему срочно вылететь в окно, чтобы опять никто его не увидел в доме, однако вспомнил, что, во-первых, за домом продолжает наблюдать его сотрудник, и теперь особенно внимательно после входа в дом начальника, так что он не упустит вылета Зивелеоса. А во-вторых, решил майор, он постарается сразу войти за журналистом, чтобы всё-таки успеть застать его врасплох. В том, что сам Самолётов и есть Зивелеос, теперь возникли сильные сомнения. Подозреваемый совсем недавно парень вблизи казался совсем простым человеком.

— Ладно, идите первым, — согласился майор, и они побежали, опять перескакивая через две ступеньки.

У двери Самолётов глянул на замок. Он был обыкновенный английский, каких миллионы в квартирах москвичей и значительно больше по всему миру.

Открыть такое устройство профессионалу — как говорится, плёвое дело. Так что задумываться не стоило, и Николай, вставив свой ключ, открыл дверь и вошёл в прихожую. В ту же секунду сильный удар по голове свалил его с ног.

Волнуется не только милиция

Первое появление Зивелеоса взволновало общественность, но всего лишь на уровне сенсации какого-то необычного фокуса. И то, что почти месяц потом о нём не было ни слуха, ни духа, хоть и не заставило людей полностью забыть о необыкновенном чуде, но и не разжигало страсти, не вызывало ни у кого животного страха. Троллейбусы продолжали бегать, привязанными к проводам, трамваи звенели упреждающими сигналами на поворотах и спусках, боясь поскользнуться на рельсах, банкиры метали купюры в счётных аппаратах, от радости расползаясь животами из-под рубах, дети играли в киллеров, учителя бастовали, требуя выплатить годовую зарплату, парламентарии заседали. Всё продолжало идти своим путём.

Но после появления Зивелеоса в ночном клубе и затем на улице столицы, все взволновались не на шутку. Трамваи и троллейбусы гудели небылицами о супермене, помогающем униженным и оскорблённым. Рассказы были один другого страшней и невероятней, переходя из проводного транспорта на рельсовый, просто колёсный наземный и уж, разумеется, в подземный. Разговоры с интонациями испуга или надежд расползались по городу, отскакивая от луж на автобусных остановках и от стен на станциях метро.

Детские игры в жертв и убийц быстро сменились игрой в Зивелеоса, когда тот или иной мальчишка выскакивал из-за угла, спрыгивал со стены или неожиданно разворачивался на площадке перед своими товарищами и, расставив пошире ноги, вдруг кричал грозно: «Я Зивелеос» и размахивал руками, сбивая воображаемых врагов и требуя отдать все сокровища в пользу беззащитных девочек.

Впрочем детские шалости не могли сравниться со взрослыми.