Злая кровь

— Аня, помни, что должна взять у него совсем немного. Несколько глотков. Если ты захочешь еще, я приведу тебе другую добычу. Голодной не останешься. Поняла? Ты должна контролировать себя!

Аня кивнула. Ярость схлынула так же неожиданно, как и накатилась. Ей стало стыдно.

В самом деле, она готова была наброситься на этого парня как дикий зверь, растерзать его… Что с ней происходит?!

— Но как? Как сделать… это? — пробормотала она. — Я не знаю, как кусать…

— Я тебе покажу. Иди сюда.

Они подошли к парню, который теперь был для них не более чем добыча, и Аня заметила, что у Яна во рту вдруг появились клыки. Выросли из верхней челюсти — как бы из второго ряда над резцами.

Ой, неужели и у нее такие же? Кошмар! Фу, как некрасиво!

— Точно, — улыбнулся Ян, — у тебя такие же. Они появятся сами собой.

Ужасно. Чудовищно. Сюр какой-то… и в то же время очень смешно. Ян показывал Ане, как кусать человека, как пить его кровь. У нее не получалось. Клыки во рту действительно появились сами собой, но ощущать их было крайне странно и непривычно. Клыки были острыми. Они мешали. Аня случайно прокусила губу и умудрилась глотнуть собственной крови. А вот прокусить клыками горло человеку оказалось довольно сложно. Аня пробовала и так и эдак, пока, наконец, у нее не получилось. И вот настал блаженный миг, когда кровь из прокушенной артерии хлынула в ее рот таким бурным потоком, что Аня в первый момент чуть не захлебнулась и запаниковала.

Однако она тут же поняла, что горло ее тоже изменилось, ей надо не глотать, а всасывать, что горло работает, как мощный насос, и за несколько глотков она выпивает достаточно, чтобы притушить голодный пожар внутри… Кровь оказалась настолько восхитительной на вкус, что Аня все-таки не смогла вовремя остановиться. Яну пришлось силой оттаскивать ее от добычи и самому закрывать ранки на шее жертвы.

— Обязательно надо закрыть ранки. Вот так: лизнуть сверху, и они затянутся. Ты по неопытности грубовато пила. Засос будет. Обычно не остается следа, кроме двух маленьких ранок. Ну, ничего, он парень крепкий, мы подкорректируем ему память, и он будет думать, что провел время с горячей девчонкой… Да, и кровью ты его испачкала. Пожалуй, надо подарить ему воспоминания еще и о хорошей драке!

Коротко замахнувшись, Ян ударил парня кулаком в нос. Тот всхлипнул, но не проснулся. Из носа вытекло немного крови, пачкая губы и подбородок.

Аня все еще не насытилась, но чувство изматывающего голода, от которого темнело в глазах и подкашивались ноги, утихло. Она согрелась, ощущая в теле гибкость и легкость, а в душе — радость и восторг. Хотелось петь, смеяться, танцевать, летать… Хотелось заняться любовью с Яном. Прямо здесь и сейчас.

Аня устыдилась своих мыслей. Особенно когда заметила, как Ян покосился на нее и спешно отвел взгляд… и вспомнила, что он читает ее чувства и мысли.

4

Букет был такой огромный, что занимал половину заднего сиденья.

— Можно, я тут его оставлю? — спросила Нина у водителя.

— Конечно. Все что угодно.

Взгляд у водителя был восторженно-подобострастный. Не просто слуга, а настоящий вампироман. Встречаются такие.

— Тогда отвезите нас на Мытиннскую улицу.

— Ты там жила? — спросил Михаил.

— Да. Откуда ты знаешь?

— Догадался. А потом к библиотеке?

Нина внутренне сжалась. Значит, все — вообще все — знают, что Модест Андреевич нашел ее в библиотеке? Или только Стражи? Или это просто логично, что архивариус нашел одного из своих Птенцов в библиотеке?

— Нет, к библиотеке мы не поедем. Я там не бываю, — сухо ответила Нина.

Михаил кивнул.

Но через несколько минут ей все-таки захотелось объяснить, в чем дело. Почему-то с ним она не могла просто молчать, как с другими. Ей хотелось, чтобы он понимал.

— Я когда-то очень любила библиотеку. Бабушка всю жизнь там работала, я приходила к ней после уроков. Это был мой второй дом. А теперь… Слишком тяжело. Один раз приехала, после войны… Надеялась найти фотографии, какие-то вещи… Когда мы с бабушкой в ноябре перебрались жить в библиотеку, мы самое дорогое туда унесли. В основном фотографии. Но после войны там уже ничего ценного не осталось. Только воспоминания. И я не хочу их воскрешать.

Михаил слушал, повернувшись к ней с переднего сиденья.

Наверное, если бы Нина хотела очаровать его, ей не следовало бы говорить о себе. Тем более такое — грустное, вызывающее жалость. Но Нина понимала, что очаровать Михаила — это из области фантастики. Да и не нужно никому. А вот понимание и сочувствие сейчас ой как нужны. Отчего-то тоска, охватившая ее на могиле родителей, продолжала сгущаться. И дурное предчувствие… Оно не исчезло. А Михаил хороший парень. Хоть и бывший вор. Он будет не просто слушать, а действительно сочувствовать. Он это умеет. Он в чем-то — еще человек…

Михаил заговорил, когда они выбрались из машины в пургу и через глубокую арку пошли во двор.