Злая шутка

Я надолго зависла, вернее, даже закисла в своих бессмысленных попытках найти логику там, где ее нет, пока их тщетность не стала очевидна даже Феофану, который устал от игр в одиночестве и требовал от меня участия.

– Ты прав, малыш, – сказала я, целуя котенка в мокрый носик, – пока идеи нет. Да и не появится она. Того, кто мне нужен, не было среди гостей.

Пока мысль не ускользнула, я стала звонить Тае.

– Подруга, мне очень нужен телефон Стасикиного партнера, Игоря. Ты же общаешься с его сестрой, узнай, будь добра.

– Ну а что следствие? Какие они сделали выводы? Самоубийство?

– Выводов пока нет, – холодно ответила я, откровенно говоря, не желая, чтобы Тайка сейчас прицепилась с расспросами.

Она все поняла и обиделась, буркнула что-то в трубку. Мне стало стыдно.

– Кстати, у меня котенок, папина Уля родила недавно.

– Маленький?

– Месяца два с половиной или три. Я думала, ему два, но папа так рано котят обычно не отдает, только после девяти-десяти недель.

– Какой он?

– Дымчатый. Очень пушистый, глаза голубые.

– А зовут как?

– Феофан.

– Я хочу его видеть!

– Приезжай.

Ну, хоть немного отдохну от хаотичных, наползающих друг на друга мыслей, которые никак не желают оформляться во что-то стройное и более или менее логичное.

– Мне показалось, или ты настроен ко мне враждебно? – спросила я Игоря прямо в лоб. – Что-то не так?



Вообще-то я так не делаю – не задаю подобных вопросов, но партнер Стасика встретил меня еще хуже, чем говорил по телефону. Вчера с вечера я попросила встретиться в каком-нибудь кафе, где ему будет удобно, выпить кофе, но Игорек решительно отказался и продиктовал свой домашний адрес. К моему приходу он не удосужился ни умыться, ни причесаться, про бритье я уже и не говорю. Он находился в коконе стойкого плотного перегара и демонстрировал мне полное пренебрежение какой бы то ни было личной гигиеной. Спасибо, хоть догадался натянуть джинсы и замызганную белую майку, ибо лицезреть его в дезабилье было бы для меня уже непосильным испытанием.

– Почему враждебно? С чего ты сделала такой вывод?

– Ну извини, если ты всегда такой, то я беру свои слова назад. Просто я не знала.

Наконец-то он смутился, хотя и ненадолго.

Кудрявые светлые волосы, пухлые губы, заспанные голубые глаза. Здоровенный увалень. Если он приведет себя в порядок, будет выглядеть прилично.

– Не я ходила со Стасиком в клуб, и не я скормила ему таблетки, у тебя нет причин видеть во мне врага, – холодно сказала я.

– А зачем ты пришла? Покопаться в наших с ним делах? Зацепиться за что-нибудь, чтобы потом мне душу по молекуле вытягивать?

– Не думаю, чтобы душа состояла из молекул, – съехидничала я.

– Чего ты хочешь? Я друга потерял и партнера вообще-то.

– Да ты что! А я родного брата! Какое совпадение!

Увалень снова смутился, указал жестом мне на кресло перед журнальным столиком. Тяжело рухнул в кресло напротив.

– Ты извини. Я не враждебен, просто переживаю. В таком возрасте как-то не готовишься к смерти сверстника.

– Я не обиделась. И душу из тебя тянуть не буду. Но я очень хочу кое в чем разобраться. Просто понять. Я не уверена, что официальное следствие сделает правильные выводы, поэтому…

– Слушай, Ксения, – замычал Игорек, – у тебя из сумки горлышко газированной минералки торчит.

– Торчит, – согласилась я.

– Можно мне выпить? Я с утра без газиков никак не могу. Запас для себя пива наутро, а ночью его разбил. Теперь вот мучаюсь.

– Давай так. Вода у меня специальная, не везде продается, за ней охотиться надо, и я ее тебе не отдам. Так что договоримся следующим образом. Я сейчас схожу в магазин, который у вас на первом этаже дома, принесу тебе то, что нужно для поправки здоровья. А ты за это время умойся и приведи себя в порядок.

– Спасибо, давай я тебе денег дам.

– Не надо, у меня есть.

Я купила трехсотграммовую бутылку виски, большую холодную колу и свежие круассаны для нас обоих (надеюсь, хоть чай-то у него должен быть!), вернулась и нашла горемыку причесанным, умытым и даже источающим запах зубной пасты. При виде даров он так обрадовался, что мне даже стало его жалко. Почему люди, затевая грандиозную выпивку, не могут побеспокоиться о своем завтрашнем дне заранее? Ведь это же так просто. Сережа Винник, который по молодости любил подналечь на стаканчик, имел этому явлению четкое объяснение.

– Понимаешь, я не могу купить накануне и припрятать то, что мне потребуется утром, – втолковывал он, пытаясь спровадить меня в магазин.

– Но почему? – недоумевала я.

– Если у меня будет утренний запас, то как всякий нормальный русский человек я его выпью еще с вечера.

– А сделать его неприкосновенным нельзя? Ведь это не кому-то, а тебе драгоценному.

– С вечера, представь себе, я размышляю точно так же. Но впоследствии что-то происходит, и этот сценарий оказывается нерабочим.