Злая шутка

Раки действительно были еще теплые, ярко-красные, источали аромат лаврового листа и сухого укропа. И я решила, что не буду плакать, а буду есть. Нет такой силы, которая сейчас отбила бы у меня аппетит, ибо свежие раки – одна из вкуснейших вещей на свете, и меня совершенно не интересует иное мнение на этот счет. Я не должна терять аппетит и вкус к жизни, закапываясь в дело о смерти Стаса, ибо разгадка может прийти не скоро, если вообще придет когда-нибудь, а время жизни провалится в бездну, из которой его назад уже не вытащишь. Я недолго себя уговаривала, решила сразу приступить к делу: оторвала башку у крупного красного рака, разломила ее, извлекла оттуда нежнейшую печеночку, икру, разгрызла и высосала мясо из клешней и приступила к шейке, то есть хвостику. Рак был чистенький, изумительно вкусный, приготовленный по всем правилам, бокал розового сухого улетел за ним в секунду. Маруся, которая споро и методично уничтожала обитателей пруда, поняла, что я расслабилась, и продолжила:

– Я работала с одной молодежной компанией, которая очень увлекалась «Фейерверком».

– «Фейерверк» – это что?

– Это синтетика. Я думаю, что у тебя до сих пор не было нужды подробно изучать особенности этой дряни, и быстро я тебя посвятить во все детали не смогу. Но чтобы ты понимала, кое-что поясню. Есть, например, такой ужас, как «Крокодил». Это синтетика для самых бедных. Разрушительный эффект колоссальный. Я могу показать тебе фото гниющих ног и морд, которые уже трудно назвать человеческими лицами, и ты поймешь, о чем речь. «Крокодил» убивает довольно быстро, его потребители – это совсем опустившиеся обитатели дна. Ниже ничего и никого уже нет, сколько ни копай. Понимаешь?

– Наверное, да, понимаю.

– Но есть и много всякого другого зелья… – начала свою лекцию Маруся, – так называемой дизайнерской синтетики.

Она начала рассказывать, и по мере понимания сути вопроса я все больше погружалась в кошмар. Маруся рассказывала о том, как создаются синтетические наркотики и какие жуткие последствия нередко наступают после их применения. Несмотря на чудесный день, и приятную компанию, и замечательных раков, меня пробирала дрожь. Мне трудно было представить себе, что можно по доброй воле принимать вещества, не зная даже, какое воздействие они окажут на твой организм. Я под лупой разглядываю каждую инструкцию к препарату, который выписывает врач, потому что знаю: не каждый специалист достаточно дотошно вглядывается в мой анамнез и не всегда учитывает те противопоказания, которые может иметь тот или иной препарат для меня лично. А рисковать и принимать внутрь нечто с непредсказуемым воздействием я не хочу, даже если оно произведено фармацевтической компанией, имеющей солидную репутацию. Каждый организм – это отдельная вселенная, и каждая такая вселенная живет по своим законам, одного на всех нет. Потому представить себе, что я возьму в рот некое вещество, суть которого мне неизвестна и воздействие которого на мой организм может быть самым удручающим, мне казалось такой дикостью, что я даже представить себе этого не могла. Я слушала Марусю со все возрастающим ощущением ирреальности происходящего: неужели сегодня молодежь такая безмозглая? Как можно так рисковать своим здоровьем и даже жизнью?

И когда моя новая знакомая заговорила о некоторых последствиях приема запрещенных веществ вроде кровотечения из носа или изо рта, тошноты, конвульсий и судорог, дезориентации в пространстве и времени, амнезии и тому подобном, меня уже буквально потряхивало.

– То, что я тебе рассказала, ты могла бы прочесть и в интернете, – заключила Маруся, – или со специалистом проконсультироваться. А вот о реальных случаях тебе действительно вряд ли кто расскажет.

Меня затрясло от возбуждения. Так вот зачем меня привез сюда Сережа! Мой зайчик, мой котик, будет тебе сегодня награда! Если, конечно, доживешь. Я скосила взгляд в сторону оживленно беседующих приятелей: пока что Сережа пил пиво. Доживет он или нет, зависит от того, когда он вместе с Марусиным мужем перейдет на водку.