Зло

Но руководство «Правды» решило назначить его заведующим международным отделом. Место, конечно, высокое, престижное, он сам когда-то сильно интриговал, чтобы получить его, но… Когда выяснилось, что Даша — наследница редчайших алмазов, жизненные планы резко изменились.

Олег Тимченко долго жил за границей. Работал собкором АПН, а потом «Правды» в Англии, Франции, Бельгии, Германии; он привык к комфорту, устроенности забугорной жизни. Работая в «Правде» и выезжая в краткосрочки, он с тоской возвращался домой, привозил видеомагнитофоны, продавал их, получал ломовые деньги, но они не радовали его. Не та это была валюта, совсем не та.

План его был прост и незатейлив. Уехать лет на пять собкором, желательно в Париж или Лондон, там у него были отработанные связи. Два года назад у него начался роман с прелестной англичанкой, дочерью лондонского издателя. Он познакомился с ней в Москве, на даче таинственного московского человека Виктора Луи. Жизнь его была весьма пестрая.

Роман был стремителен, как половодье. Уже два года длилась эта непонятная жизнь. Олег совсем было собрался разводиться с женой, но тут всплыла алмазная бабка, и он понял, что это единственный шанс обеспечить свою будущую жизнь с английской барышней.

Конечно, он мог жениться на ней и так. Высокое положение в московском обществе несколько компенсировало звание советского оборванца на Западе. Но он считал, что у настоящего мужика должны быть деньги. Он не собирался грабить Дашку, он хотел взять себе то, что заработает. Ведь он будет рисковать, вывозя ценности за бугор, может попасть под бдительное чекистское око, когда будет сбывать алмазы. Поэтому он и возьмет свою долю за риск. Тысяч сто, а может быть, сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.

Вполне естественно, Тимченко не собирался делиться своими планами с этой гнидой Шориным. Не любил Олег Александра Михайловича, опасался его. Но Шорин мог решить его проблему одним звонком своему всесильному шефу.

В который раз Тимченко посмотрел перекопную баталию.

— Отличная вещь, Александр Михайлович, не понимаю, как Вася бросил ее.

— Мой дорогой Олег, полковника волновали только деньги. Обычные советские дензнаки.

— Вы хотите оставить эту панораму себе?

— Конечно. Знаете, мой отец воевал в Гражданскую. В нашем доме был культ той войны. И у меня остались романтические представления о ней. Когда я включаю этот ящик, мне кажется, что один из бегущих на штурм красноармейцев — мой отец.

— Он штурмовал Перекоп?

— Нет. Он воевал на Западном фронте. Вы хотели выпить, Олег?

— А когда я был против?

— Я принесу по рюмочке джина. Не возражаете?

— Вопрос не по делу.

— Понял. Несу.

— Александр Михайлович, неудобно, конечно, в такой день вам мозги пудрить, но…

— Есть просьба? — перебил его Шорин.

— К моему стыду, да.

— Сейчас я принесу выпить, и мы поговорим.

Шорин вышел в кабинет, достал из бара бутылку и два бокала, налил их до половины, вынул из кармана стеклянную трубочку и бросил таблетку в бокал Тимченко.

Олег сидел в кресле, ожидая хозяина.

— Ну, теперь можно и о деле поговорить, — сказал Шорин. — Слушаю вас, мой дорогой.

— Мне так неловко…

— Мы не гимназисты.

— Вы так много сделали, чтобы я стал завотделом…

— Олег, вы нашли другую работу?

— Да нет, хочу собкором в хорошую страну уехать.

Шорин отпил глоток, посмотрел на Тимченко внимательно и насмешливо. «Уехать хочешь. Камушки увезти. Ладно, поможем тебе. Не захотел быть заведующим, уедешь собкором, но без камней».

— Олег, вы знаете, как я к вам отношусь. Два дня назад мне сказали, что есть вакансия зав. корпунктом АПН в Мадриде. Согласны?

— Еще бы!

— Так тому и быть. А теперь до дна за вашу новую работу.

Они выпили.

— Пойдемте к гостям, — сказал Шорин.

Тимченко тяжело поднялся.

— Что-то я перепил, — вздохнул он, — в сон тянет.

— Так в чем дело? Ложитесь на диване, вздремните часок. А потом опять к столу. Давайте пиджак, повешу на стул.

Из бильярдной выглянул Кролев:

— Что, Саша, готов Олежка?

— Устал немного.

— При таком разгуле любой устанет, — засмеялся Кролев, — сейчас Алика обыграю и пойду доедать.

Шорин отнес замшевый пиджак Тимченко в кабинет. В боковом кармане лежал увесистый кожаный кошелек с ключами. Шорин достал его, сунул в задний карман брюк. Спустился в столовую, где спал, уронив голову в тарелку, Потемкин, а пьяный Виноградов отпаивался кофе. Он посмотрел на Шорина и икнул.

«Обожрались халявщики. Власть партийная. Совесть нации. Один — мелкий взяточник, второй, румяный гомик, пользует балетных мальчиков, а они за звания да выезды делают ему такое, что издателю шведского порножурнала не приснится», — подумал Александр Михайлович.

— Что загрустили, други? — Он широко улыбнулся. — Отдыхайте, скоро перемена блюд.

Шорин перешел на другую половину дома. В небольшой комнате в кресле сидел Ястреб, смотрел телевизор и ел виноград.

— На, — протянул ему ключи Шорин. — Быстрее.

Ястреб расстегнул кнопки, присвистнул.

— Ключи у него — прямо целое депо. Через двадцать минут сделаю.