Злобныи король

Я подозревал, что меня привезли в Нью-Джерси, центр власти Де Санктиса. Если тебя забирала конкурирующая семья, то она предпочитала как можно быстрее упрятать тебя в уединенное, легко защищаемое место. Говоря истинно американской фразой, это было не первое мое родео. Однако это был первый раз, когда мой брат добровольно сдал меня.

Когда мои руки освободились, и запястья горели от многочисленных уколов, неосторожно нанесенных ножом, мои мысли задержались на последних секундах жизни отца.

Моя мать увлекалась древнерусскими суевериями. После того, как отец вырвал нас из Москвы и перевез в Америку, они были всем, что она сохранила о своей родине. Они и я. Не так уж много. Этого оказалось недостаточно, чтобы помешать ей повеситься на поручне душа в ванной нашего уединенного дома в день моего пятнадцатилетия.

Минувшей ночью сбылась одна из ее любимых пословиц. Не рой другому яму, сам в нее попадаешь. Как же Ирина была права. Держа на руках ее безжизненное тело в тот день, последний день моего детства, я планировал время и способ, которым выкопаю яму для отца. Прошлой ночью, когда он упал, я упал вслед за ним. На первый взгляд, я посвятил все свое жестокое существование тому, чтобы стать наследником Братвы Чернова, братства воров и убийц, которые вели свой кровавый бизнес в Нью-Йорке. Стать паханом должно было быть амбицией всей моей жизни, моей величайшей целью. Но это было не так. Факт, о котором не знала ни одна душа. Моей целью всегда было покончить с Виктором, убийцей моей матери.

Посмотри на меня, мама, я достиг своей цели в двадцать четыре года. Я всегда был максималистом.

Когда машина остановилась больше чем на минуту, я понял, что пора. Мы прибыли к месту назначения. Я ждал, пока откроется багажник.

Как только это произошло, я был готов. Сделал выпад ногой вперед, прежде чем парень, открывающий его, смог как следует разглядеть, что внутри. Нож в моем ботинке вонзился ему в шею. Он замер, уставившись на меня. Выражение шока было последним, что он смог изобразить на лице, захлебываясь собственной кровью. Если мне и везло в жизни, то это была дьявольская удача. Сегодня она снова творила свое волшебство.

Я отпихнул его и выскочил из багажника, пока второй ублюдок обходил машину. На этот раз нож в моем ботинке попал ему между ног. Когда он повалился вперед, схватившись за кровоточащие яйца, я пнул его по голове носком другого ботинка со стальной набойкой. Треск ломающейся шеи был приятным звуком. Двое убиты, осталось двое.

К этому времени водитель должен был догадаться, что что-то происходит. К счастью для меня, люди Де Санктиса, похоже, не спешили с выводами.

Я присел между двумя мертвецами и принялся рыться в их одежде, оглядываясь по сторонам. Мы находились в тускло освещенном гараже. Спрятав в карманах острый нож и два пистолета, я пошел к передней части машины. Водитель разговаривал с пассажиром. Это было почти слишком просто. Проблема заключалась в том, что, если бы я вышиб ему мозги через окно, то наделал бы много шума, а в здании, где мы сейчас сражались насмерть, находилось гораздо больше людей Де Санктиса, чем эти четверо. Мне нужно было выбраться отсюда тихо или существовала вероятность не выбраться вообще.

Я отполз в тень у заднего борта машины и пожертвовал одним из пистолетов. Убедившись, что предохранитель включен, швырнул его в дальний угол затемненного гаража, где он ударился о мусорный бак.

Двое оставшихся мужчин вышли из машины и достали свои пистолеты, явно полагая, что я направляюсь к двери. Они подошли к тому месту, откуда доносился звук, и я двинулся за ними. Как кровожадная тень, которую они не уловили, маячившая у них за спиной. Я схватил первого сзади за горло, держа нож наготове. Его друг резко обернулся на звук хрипа и направил на нас обоих свой пистолет с глушителем. Он сразу же стал беспорядочно стрелять, напуганный до смерти. Приглушенные выстрелы попали в его друга, прикончив его. Я прижал тело к себе как щит и метнул длинный нож. Он вонзился в плечо стрелка, и тот выронил оружие, вскрикнув, как маленький заблудившийся козленок.

Я оказался рядом с ним прежде, чем он понял, что я преодолел дистанцию.

Я повалил его на землю, и он застонал от боли, когда я выдернул нож из его плеча и приставил к шее.

— Где мы?

— Пошел ты, – процедил он.

— Скажи мне, и я проявлю милосердие.

Он моргнул, его яростные глаза впились в мои. Боль могли вынести многие, но надежду? Она была смертельно опасной.

— Нью-Джерси, Каса Нера, поместье Де Санктисов.

— И как отсюда выбраться, не привлекая внимания?

Он облизал толстые губы.

— За домом есть лес. Он тянется почти до самого Трентона. Можно перелезть через стену.

Он едва успел договорить, как его глаза выпучились, а из губ хлынул красный поток. Он произнес одними губами какое-то слово, когда из перерезанного горла на меня брызнула его кровь.

— Это мое милосердие, – сказал я ему, вставая. Я был знаком лишь с таким видом.