Злой город

– На стрэле яд, – раздался над головой Васьки гортанный голос. – Он тибя нэ видит. Мы понэсем.

Васька поднял голову. Над телом раненого стояли двое его братьев с окровавленными шестоперами в руках.

– Несите, – кивнул Васька. – К этому… к Рашиду несите. Он от любого яда травку найдет.

Братья подхватили бесчувственного Григола и бегом припустили вниз по всходам. Васька же, отыскав глазами воеводу – тот только что справился со своими ордынцами и высматривал, кого бы еще угостить мечом, – набрал в грудь поболе воздуха и гаркнул во все горло:

– Федор Савельич! Тут ибериец что-то насчет запала говорил!

Но на воеводу уже наскочил приземистый щекастый кешиктен, верткий как ласка и сильный как буйвол. Меч ударился о меч, искры сыпанули на дощатый помост крепостной стены.

– Давай сам! – выкрикнул Федор Савельевич, на выдохе опуская клинок. – Стреляй, язви тя в душу!

Однако кешиктен оказался опытным воином. Подставив круглый щит под удар воеводы, он сам перешел в наступление, ловко орудуя длинным, чуть изогнутым мечом.

Васька метнулся к луку, который выронил ибериец, пока абсолютно не представляя, в какую такую цель требует воевода послать горящую стрелу…

…На проезжую башню Иван взлетел почти одновременно с последним из чжурчженей. Тот уже особо не торопясь стаскивал мокрые бычьи шкуры со странной махины, которую они с кузнецом закончили мастерить как раз перед первым ордынским штурмом. У самострела, то и дело прикрываясь большими щитами, возились двое витязей.

– Ты б приглядел бы за ним, что ли, – кивнул на Ли витязь постарше. – Тут сам только успевай поворачиваться, чтоб ордынец не подстрелил, словно тетерева. Так и твой дружок уже только что чуть стрелу глазом не поймал, кабы мы не прикрыли. Вон щит запасной возьми.

– Ты б пригнулся, что ль? – проворчал Иван, заслоняя Ли щитом.

– Позже пригнусь, – кивнул чжурчжень, срывая с махины последнюю шкуру. – Ты меха качай, кузнец, а то как бы нас всех сейчас не пригнули.

Словно в подтверждение его слов башня внезапно сотряслась от страшного удара. С крыши на головы и плечи воинов посыпалась труха, пол заходил под ногами.

Рискнув, Кузьма высунул голову над тыном – и тут же нырнул обратно.

– Что там? – крикнул Егор.

– А то не знаешь?! – заорал в ответ Кузьма, перекрывая голосом шум боя. – Изба железная мост и ворота рушит! И сулицы с праштными пулями от ее крыши отскакивают – не пробить!

Ли толкал махину вперед, подгоняя ее впритык к линии тына. Махина представляла собой полую железную трубу с большим котлом, подвешенным к ее концу с одной стороны и с мехами с другой. Над трубой шел длинный кожух.

Наконец котел коснулся бревен. Ли двинул вперед деревянную рукоять – и над тыном из кожуха на пару саженей вперед высунулась вторая, более тонкая труба.

– Качай! – взвизгнул Ли.

Иван бросил щит и схватился за рукоятки мехов. Ордынская стрела прилетела снизу, рванула рукав рубахи, выбившейся из-под кольчуги, и, запутавшись в полотне, повисла, болтаясь и скребя наконечником по руке при каждом движении. Выдергивать ее времени не было.

Ли пригнулся, одним движением высек искру из огнива, поджег трут и бросил его в котел.

В котле забулькало. Полужидкая вязкая смесь из масла, угля, серы и смолы всосалась в толстую трубу, подгоняемая сзади потоком воздуха из мехов, пробежала по второй трубе, торчащей из кожуха, и веером тяжелых горящих брызг пролилась на обитую металлом крышу тарана.

Горящие струи почти мгновенно просочились сквозь стыки железных листов. Над полем битвы разнесся многоголосый душераздирающий вой. Из-под тарана выскочили несколько человек, пробежали по мосту и покатились по земле, пытаясь сбить неугасимое пламя, лижущее их головы, лица и плечи. Стрелы защитников крепости, прилетев со стены, прекратили мучения несчастных.

Но к тарану уже мчалось несколько кешиктенов. На их плечах болтались мокрые звериные шкуры.

– Иван, качай быстрее! – закричал Ли. Кузнец налег на мехи с удвоенной силой. Воздух протяжно загудел в трубе огнеметной махины, словно какой-то злой дух завывал от восторга, гоня по желобу горящую смерть.

Огненный поток выплеснулся вперед на несколько саженей, залив и таран, и мост, на котором он стоял. Конные кешиктены рванули поводья, заворачивая коней назад и воротя лица от огненного факела, полыхнувшего на том месте, где только что стояла неуязвимая осадная машина…

Ни единый мускул не дрогнул на лице всадника в черном плаще, неподвижно стоящего на вершине холма. Лишь побелели пальцы, сжимающие рукоять вложенной в ножны сабли.

– Позовите шамана, – не оборачиваясь, едва слышно прошептал Субэдэ.

– Я давно здесь, Непобедимый, – ответил скрипучий голос из-за спины полководца.

«Плохо. Очень плохо. Я перестал чувствовать чужих за спиной…»

– Как думаешь, звездочет, – по-прежнему не оборачиваясь, сказал Субэдэ, – мог ли среди урусов затесаться один из чжурчженей, помимо военных секретов своего народа, знающий также и секрет греческого огня?

Сзади звякнули бронзовые колокольчики, подвешенные на длинных шнурах.