«Злой город»

Мысленно я отметила, что стала говорить, как все, во всяком случае, дома, в Москве у меня выражения «кажись» не наблюдалось.

– Вот в чем дело… Значит, и у меня тоже… Анея Евсеевна, а еще сделать можешь?

– Сколько смогу – сделаю, но не на всех.

– Настя, но если ты будешь сама под меч головой лезть, никакой оберег не поможет. У тебя цель была, выжить, и оберег пригодился. Он бесполезен для тех, кто зря рискует.

– Вятич, я не буду рисковать зря, обещаю. Я в Рязани слово дала убить Батыя и пока не сделаю это, не остановлюсь.

Роман усмехнулся:

– Так тебя к Батыю и пустили.

– Но ты же убил Кюлькана?

– Батый не Кюлькан, он в бой не полезет.

– Откуда ты знаешь?

– А откуда ты знаешь, что я убил и что это был Кюлькан?

– Знаю!

– Ох и язык у тебя, Настя.

– Вот лучше не спорить, а согласиться меня взять в дружину. Я там болтать не буду! – быстро заверила я.

Собирали нас основательно. И оружие подновили, кому требовалось, и коней дали хороших, я оставила себе Славу, с которой мы подружились, а заводной все же взяла Зорьку. Кобылы между собой не слишком дружили, но я с ними не церемонилась. Главное, что кузнецы день и ночь подгоняли под нас железные маски, которые здесь называли личинами. С моей Микула старался особенно, она не должна была задевать шрам, иначе ношение ее превратится в муку, а рана снова откроется.

Распределив дружинников по десяткам, каждому определяли, что везти из клади, обоза-то не будет, значит, все с собой. На десяток брали медный котелок для варева, еще один чуть поменьше с узким горлом – для взвара, скручивали кожаные, пропитанные жиром, чтобы не промокали, палатки, по одной на десяток, спрячут, если уж очень сильная метель или дождь, в старательно выделанных желудках медвежий и гусиный жир, отдельно вяленое мясо, умопомрачительный запах которого стоял над всем Козельском, в мешочках сушеные яблоки и груши, не все же водичку пить, сушеная рыба, полбяная мука, чтобы было чем варево заправить, и какие-то порошки. Я поинтересовалась, что это, Анея показала:

– Корешки разные сушеные, морковь, репка и травы. Дичину набьете, а вот чтобы не на одной убоине сидеть, вам и пригодится.

Отдельно много раз завернутая соль.

Были травы и для лечения ран и простуды, но это вез уже Вятич, кому же лечить, как не ему? Нашлись и какие-то штыри, по одному на десяток. Оказалось – для костра, чтобы было на что котелок повесить.

Распоряжались всем опытные охотники и воины, много ходившие в походы. Они же дали стрелы не для татар, а для охоты, топоры с собой, чтобы не мечами сучья для костров рубить, и еще много что. Были даже меховые мешки.

– А это что?

– Спать на снегу не следует, ты в такой залезешь – и хрен тебя холод возьмет!

Я слушала объяснения Трофима с усмешкой, спальные мешки получается… Война со всеми удобствами, мы в дружине у Евпатия и близко того не имели, а татар били за милую душу. Вятич возразил:

– Не имели потому, что не имели возможности собрать. Но лес мечами все равно не рубили, топоры, котлы, запасы крупы были. У хорошего воеводы все всегда при себе. Учись.

– Чему, быть хорошим воеводой?

– А хотя бы и так!

– Мерси, конечно, только я лучше за твоей спиной.

Вятич моему «мерси» не удивился (хорошо, что Лушка не слышала), усмехнулся:

– Не получится, мадам. У вас же опыт? Вот и реализуйте, будете десятником.

Если бы он не сказал про десятника, я поинтересовалась бы, откуда он знает такие слова, как «мерси» или «мадам», но Вятич всегда умел отвлечь от ненужных вопросов. Услышав, что я стану десятником, я забыла обо всем остальном.

– Ты с ума сошел?! Какой из меня десятник?!

– А у кого боевой опыт и два десятка татар на счету? Кто у нас Дева Войны?

– Кто будет подчиняться, узнав, что я Дева?

Сотник пробормотал что-то о том, что про деву я бы помолчала и именно это никто проверять не станет, но потом согласился:

– Не стоит всем говорить, что ты не парень, прическу не оценят. Это надо же было так ощипать свою голову! Будешь Николой, скажем, что ты мой племянник, как раньше говорили.

– Ну и что, какой десятник из мальчишки?

– Трусишь? Если страшно, сиди дома.

– Ни фига!

– Тогда в чем дело, десятник?

Я вздохнула, сама ведь напросилась.

– Я хоть в твоей сотне?

– А кому ты еще нужна? – Глаза сотника снова смеялись.

– Я могу не справиться, одно дело – воевать самой и совсем другое – отвечать за людей.

Кивок:

– Если будешь так думать, обязательно не справишься. А о людях думай, как о себе, но во много раз больше. Тогда сможешь предусмотреть все. У тебя будут опытные помощники, советуйся.

– Ты нарочно меня вот так, чтобы пожалела, что осталась?

– Настя, сиди в Козельске, а? Когда придет время, Ворон заберет тебя, а потом и обратно отправит.

Я замерла. Меня душила обида.

– Ты… мне не веришь? Сомневаешься во мне? Я, конечно, трусиха и слабая, но не настолько, Вятич.

– Тогда не истери, а займись сборами своего десятка. Дева Войны, а не интересуется, что ее люди есть будут.