Злой Плутон в ХII доме

Чтобы совсем не расклеиться под убаюкивающий стук колес, Толя решил сосредоточиться и понаблюдать за пролетающими мимо пейзажами. Давно он не ездил по этому маршруту. После того как пять лет назад он разругался с родителями, судьба не заносила его в эти края. Долгое время он даже не разговаривал ни с отцом, ни с матерью, и только через год, на дне рождения дочери, Толя встретился с ними за одним столом. Та встреча прошла холодно, с несколькими дежурными фразами. Следующая случилась еще через год, по тому же поводу и уже с «потеплением». Но когда бывшая жена вышла замуж, празднования дня рождения дочери прекратились. Иногда Анатолия посещало чувство вины перед родителями, но гордыня не позволяла первому сделать шаг, пока однажды мать сама не решилась позвонить. Тот разговор начинался довольно приветливо. Дело шло к перемирию, но, когда трубку взял отец, все изменилось. Как только речь зашла о Машеньке, Нетребин-старший тут же стал обвинять сына в безалаберности, от которой страдают все и главным образом его дочь. После таких заявлений заключение мира было отложено…

Теперь Анатолий ехал со смешанными чувствами. С одной стороны, ему хотелось увидеть родные места, а с другой, боялся встречи с отцом. Одновременно с этими противоречиями в памяти стали пробуждаться воспоминания детства. В те времена он с трепетом прислушивался к родительским советам, но, как только уехал учиться в город, все изменилось. Толя постепенно впитал в себя атмосферу независимости и демократии, воспринимавшиеся молодым мозгом как вседозволенность. Он стал чувствовать себя слишком взрослым, и родительский авторитет постепенно угас, ну а после женитьбы и рождения дочери любую критику в свой адрес Анатолий воспринимал уже как оскорбление.

Заснеженные поля за окном казались бескрайними, и только изредка возникавшие лесочки напоминали, что это не тундра, а средняя полоса России. От такого однообразия и монотонного стука колес Толю все сильней клонило в сон, но, боясь проспать станцию, он вынужденно поменял вальяжную позу на позу «сосредоточенности», решив взбодрить себя изучением серого антуража вагона и его пассажиров.

Наконец, через полтора часа мучений, стоя на перроне вокзала, Анатолий пытался вспомнить, в какой стороне останавливается автобус, идущий до родной Антиповки.

– Толян! Нетребин, ты?

Обернувшись на окрик, Толя увидел здоровенного мужчину в форме охранника.

– Петруха! Привет, – заулыбался Анатолий, признав в здоровяке бывшего одноклассника.

– Каким ветром к нам? Что-то давненько тебя не было видно, – Петька с любопытством рассматривал старого знакомого.

– Да вот, решил своих навестить.

– Знаю-знаю… Дядя Леша сильно болен… Ты на автобус, или кто-то встречает?

– На автобус.

– Тогда чего стоим? Он сейчас без нас уедет, а следующий через три часа…

Идти по морозу целых пятнадцать километров не хотелось, поймать попутку было проблематично, а потому мужчины пулей кинулись за угол здания, где на их счастье еще стоял автобус.

– Давай рассказывай, где ты сейчас? – усевшись в хвосте пазика, поинтересовался Петр.

– Особо рассказывать нечего. Живу и работаю в Туле. Занимаюсь оптовой торговлей, – нехотя пробормотал Толя. – Лучше ты расскажи, откуда едешь в такую рань?

– Я тоже в Туле работаю, охранником. Сейчас вот с суток возвращаюсь.

– Живешь-то со своей?

– А с кем еще?! У нас уже третий пацан, так что все нормально. А ты, вроде как, развелся?

– Ага… Ладно, че об этом говорить. Ты наших видишь?

– Конечно. В сентябре же семьдесят лет школе исполнилось, так почти все собрались. А почему ты не приехал?

– Да… – Толя раздосадовано махнул рукой. – Некогда было…

– Ну, ну. Потому что с батей поругался?

Анатолий усмехнулся:

– У вас тут действительно ничего не скроешь. Все про всех знаете.

– А как ты хотел? Это же деревня!

И пока автобус мчался сквозь белые просторы, Петр все что-то рассказывал и рассказывал, но Анатолий не слушал, а только периодически согласно кивал…