Злой рок. Политика катастроф

Кассандру в качестве рабыни привез из покоренной Трои победоносный Агамемнон. Но жена царя, Клитемнестра, решает убить мужа – так она мстит за их дочь Ифигению, которую Агамемнон много лет тому назад принес в жертву богам ради попутного ветра, отправляясь на Троянскую войну. А еще Клитемнестра хочет, чтобы ее любовник Эгисф стал царем вместо Агамемнона. Кассандра совершенно ясно видит все, что произойдет в будущем. Но на нее наложено проклятие: она не в силах никого убедить.

Пророчество Кассандры о падении Трои (слева) и ее смерть (справа). Ксилографическая иллюстрация из книги Джованни Боккаччо De mulieribus claris («О знаменитых женщинах») в переводе Генриха Штайнхёфеля. Отпечатана в мастерской Иоганна Цайнера, Ульм, ок. 1474 г.

КАССАНДРА

Содеять что – хочешь, проклятая?

Того, с кем ты спала, зачем —

Его встречая – в баню повела?.. Зачем?

Что дале – не вижу. Спешат. В чью-то руку

Что-то сует рука…

ПРЕДВОДИТЕЛЬ ХОРА

Еще не разумею. Словно бельмами,

Вещание загадками мне застит свет…

ХОР

Но из провидцев, кто смертным добро вещал?^[158]

КАССАНДРА

Но взыщет пеню божий суд за эту кровь.

Отца отмститель, матереубийца – сын,

Придет воздатель и мою вспомянет кровь.

Скиталец по чужбинам, он придет домой

Замкнуть звеном последним роковую цепь^[159]

^[160].

Когда Агамемнона действительно убивают, хор погружается в смятение и раздор. Эсхил заставляет певцов нерешительно спорить о том, как реагировать на смерть их царя^[161]. Пророчество неумолимо исполняется во второй и третьей частях «Орестеи». Во второй трагедии, «Хоэфоры» («Плакальщицы»), сын Агамемнона, Орест, возвращается в Аргос и вместе со своей сестрой Электрой замышляет убийство матери и ее любовника. Он совершает матереубийство, и его начинают преследовать Эринии. В третьей трагедии, «Эвмениды» («Благосклонные»), Орест ищет справедливости у Афины – и получает ее в виде первого в истории суда присяжных.

В этих трагедиях предельно ясно показано, что ждет того, кто бросит вызов богам. Сам Орест страшными словами описывает «гнев кровной вины», с которым он столкнется, если не отомстит за смерть отца: «Коростом хворь насядет и вгрызется в плоть, // Гнилым источит зубом человечий вид, // Оденет кости белыми лохмотьями. // Но язвы ль только?»^[162][163]. Афины же берутся под защиту от таких бедствий «благосклонными», после того как те примиряются с оправданием Ореста. И хор поет:

Ты не вей,

Вредный древу черный ветр!

Властно пенье кротких чар.

Ты, зной,

Знай предел, хмельной лозы

Щади росток, щади глазок!

Засуха, бесплодье,

Порча, ржа, не троньте нив!..

Не ярись, не бушуй,

Брань междоусобная!

Ненасытный злой мятеж!

Черная ль кровь напоила твой прах, пресвятая,

Оставь живущим

Пеню за грех: новой

Крови не требуй, Земля!

Царствуй меж граждан, взаимность!^[164][165]

Бедствие в Древней Греции вовсе не было чем-то невообразимым: оно всегда таилось поблизости и его сдерживала лишь благосклонность богов.

Еще одно похожее несчастье мы встречаем у Софокла в трагедии «Царь Эдип», где на Фивы падает божья кара в виде чумы.

…Ты видишь сам: наш город

Добычей отдан яростным волнам;

С кровавой зыбью силы нет бороться,

Нас захлестнула с головой она.

Хиреют всходы пажитей роскошных;

Подкошенные, валятся стада;

Надежда жен в неплодном лоне гибнет;

А нас терзает мукой огневицы

Лихая гостья, страшная чума^[166][167].

Как гласит пророчество дельфийского оракула, Эдип должен найти убийцу царя Лая, своего предшественника. Но местный прорицатель Тиресий знает, что сам Эдип его и убил и что он совершил не только отцеубийство, но и инцест, женившись на своей матери Иокасте. Эдип осознает, в каком неприятном положении оказался, и исполняет пророчество Тиресия, ослепляя себя.