Злой Сатурн

— Была такая мысль, но потом решили, что лучше оставить это за собой. Создадим комплексное хозяйство. Будем заниматься промыслами, а заодно восстанавливать лес.

— Ну, порадовали! Вот за это спасибо!

— Подожди! Сказка будет впереди. Решили перевести тебя на ответственную должность. Хватит в тайге околачиваться. Кого порекомендуешь вместо себя в Нагорное?

— Как это?.. — опешил Иван Алексеевич.

— Видишь ли, уволили мы начальника кадров, наломал он дров. Посоветовались и решили, что лучше тебя не найти. Опыт большой, дело знаешь и с людьми ладить умеешь.

— Да ты что? — засмеялся Иван Алексеевич. — Меня — в кадровики? Конечно, не пойду! Я должность лесничего в нашем деле считаю повыше твоей, Николай Владимирович. Сидишь ты целый день в кабинете, вокруг тебя телефоны наставлены, секретарша вьется и лес-то видишь ты пару раз в год. А я в нем с утра до ночи, живу им…

Начальник улыбнулся.

— Значит, и со мной местами не поменялся бы?

— Зачем?

— А все же подумай.

— И думать нечего.

Глава четвертая

В июне Севка доложил родителям, что женится. Отец одобрительно усмехнулся, а мать, узнав, что на свадьбу уже и гости приглашены, запричитала: уж больно малый срок для подготовки выделил сынок.

Весна эта была для Севки особенная. Вернувшись в Нагорное после курсов, он первым делом наломал в садике огромный букет черемухи и помчался к Инге.

Инга сидела на крылечке в зеленеющем дворе. Щурясь на солнышке, беседовала с котом, свернувшимся у нее на коленях. Перед отъездом на курсы принес ей Севка мурлыкающий пушистый комочек. Инга обрадовалась, хотя и не упустила случая поехидничать: «Из какого же созвездия эта твоя хвостатая звезда?» Но с котенком не расставалась и даже провожать Севку пришла, держа за пазухой его подарок.

Увидев в воротах Севку, Инга ахнула и, удивляясь себе, побежала ему навстречу. Скатившийся на землю кот оскорбленно фыркнул и степенно удалился, а Севка, растерявшись, сунул Инге букет, не зная, что делать со своими руками и что сказать. Раскрасневшаяся Инга, зарывшись носом в цветы, смотрела на него сияющими глазами, и Севке впервые не досталось на орехи, когда он решился ее обнять и зашептать в ухо давно накопившиеся ласковые слова…

На свадьбу явилось полпоселка. Во всяком случае так показалось Ивану Алексеевичу. После всех традиционных церемоний, вручений подарков и шутливых пожеланий гостей пригласили к столу. Молодежь шумела за одним концом стола, старики степенно обосновались за другим.

Оглядевшись, Иван Алексеевич увидел счастливых Устюжаниных, Антоныча и даже Ковалева.

Был на учителе отлично сшитый костюм. По белой сорочке радугой переливался широкий галстук. На пиджаке — обернутая целлофаном колодочка медалей. Пахло от гостя духами и вином.

Иван Алексеевич не утерпел, съехидничал: «Тоже мне, вырядился, как цаца, а явился под мухой».

Ковалев промолчал, только усмехнулся и хитро подмигнул.

В разгар веселья, когда в третий раз ставили на стол обильное угощение, заявился Зяблов.

Чинно обошел стол, с каждым поздоровался за руку, а Севку стиснул по-медвежьи и трижды расцеловал.

— Ну, паря! Как говорится, совет да любовь. Вымахал ты ростом дай бог каждому, да все равно мальцом считался. А ноне ты мужик и понятие на жизнь должен иметь соответственно этой должности.

— Ура-а! — заорал Антоныч и, ухватив Зяблова за рукав, усадил рядом с собой. Подмигнул гостям, предложил:

— Штрафную полагается Василь Иванычу. Не перечь, не нами это заведено, не нам и отказываться.

— Закусывай! — протянул ему Антоныч на вилке соленый огурец.

У Зяблова, с вечера голодного, от выпитого вмиг закружилась голова. Он обвел глазами присутствующих и удивился, что народу вроде бы стало больше. А главное, стол, словно у него обломилась ножка, качнулся и наклонился. Зяблов испуганно схватился за столешницу, чтоб, не дай бог, не покатилась на пол посуда со всякими разносолами. Он даже зажмурил глаза, а когда через несколько секунд открыл их, то опять удивился: ни тебе битой посуды, ни взбесившегося стола, кругом полный порядок. Он смущенно осмотрелся и облегченно вздохнул: никто не заметил его испуга, только сидящий напротив Ковалев зашептал что-то Лизке… Лихолетовой, да Иван Алексеевич посмотрел выразительно — не пей мол, больше, хватит.

Зяблов бормотнул:

— Будь спокоен, Иван Алексеевич, не подведу!

Когда застолье кончилось, Лиза пожалела:

— Сплясать бы, а музыки нет. Хоть бы какого ни на есть баяниста зазвать.

— Как нет музыки? — показала Инга на стоящую у стены фисгармонию. — Дядя Ваня, сыграйте что-нибудь.

Еще давно, когда Инга училась в пятом классе, Вересков, будучи в командировке, увидел этот инструмент в комиссионном магазине. Что-то было неладно у фисгармонии с мехами. Шипела она и вздыхала, словно больная астмой. Оттого и цена ее была мизерной. «Куплю!» — решил Вересков. «Отремонтирую, пускай дочка учится!»

Почти месяц возился Максим с инструментом, пока не добился своего. Звук у фисгармонии мягкий, тягучий, не чета роялю. Вся беда была в том, что сам он играть не умел, а стало быть, и научить Ингу не мог.