Злой Сатурн

По мере чтения на лице Чибисова отразилась целая гамма чувств: разочарование, сомнение и восхищение.

— Да, логика неумолима, ничего не скажешь. Видать, люди свое дело знают, не зря хлеб едят.

— Выходит, товарищ капитан, обмишулились мы с Евсюковым? — растерянно спросил Козырьков.

— Не совсем. Рыльце у Яшки все же в пушку.

Из присланных материалов явствовало, что у задержанного уголовным розыском Якова Евсюкова при обыске изъят пистолет ТТ. Экспертиза установила, что этот пистолет был применен при ограблении инкассатора десятого июля прошлого года. В данном преступлении задержанный Евсюков сознался. Далее, следствием установлено, что гражданин Яков Евсюков к нападению на почтальона Верескову не причастен. Отпечатки пальцев на спичечной коробке принадлежат не ему и сходны с отпечатками, оставленными браконьером на срезе березовой коры. Кроме того, экспертизой выяснено, что пули, извлеченные из позвоночника М. Верескова, плеча И. Вересковой и головы лося, имеют аналогичные признаки и выпущены не из пистолета, изъятого у Евсюкова.

— Прав был я: один пистолет в нашем деле фигурирует, — пробормотал Чибисов. — Только у кого он хранится?

Он еще раз перечитал заключение экспертизы, отложил его в сторону и взял следующий листок. На нем крупным, размашистым почерком Самохин писал: «Павел Захарович! Версия с Евсюковым отпала. Необходимо проверить следующие…» — Чибисов читал, хмурился.

— Товарищ капитан, — тихо произнес Козырьков, — а может быть, вообще никакого пистолета нет?

— Что же, по-твоему, из кочерги стреляли?

— Скажете тоже! — обиженно поджал губы Козырьков. — Можно взять обрезок автоматного ствола, обточить его, подогнать к ружейному стволу, чтоб он вместо ружейного патрона в него входил…

— Постой, постой… — оборвал его Чибисов. — А ведь верно, черт побери! Про вкладыш-то я и не подумал! Если под боевой патрон сверловка, так метров на полтораста его убойная сила будет. Теперь понятно, почему в голове лося пистолетная пуля оказалась. Ну что ж, Саша, будем его разыскивать.

— Иголку в сене искать!

— Да нет, «вкладыш» легче, чем пистолет, обнаружить. Ты разницу между охотничьими порохами — дымным и бездымным — знаешь?

— Бездымный сильнее. И еще он сталь окисляет. После него в стволах «раковины» образуются.

— Ну а пистолетный порох действует еще разрушительней. Вот эту его особенность мы и учтем при поиске.

— Не пойму как, товарищ капитан?

— Сейчас поймешь. «Вкладыш» обычно делают в треть ствола. Короче — нет смысла: ухудшается бой. Длиннее — увеличивается вес ружья…

— Понял, товарищ капитан! — вскочил со стула Козырьков. — Под «вкладышем» ствол должен быть сравнительно чистым, а дальше — сплошь раковины.

— Правильно! Вот такое ружье и будем искать. Скоро охота начнется. Договоримся с Левашовым. Он при выдаче охотничьих билетов проведет регистрацию ружей и выявит то, которое нам нужно…

Через неделю Иван Алексеевич пришел к Чибисову, выложил на стол список охотников с указанием зарегистрированных ружей, их моделей и номеров.

— Впустую, Павел Захарович. Ни одного ружья с нужными признаками не нашлось.

Чибисов взял список, внимательно просмотрел.

— Егармин почему на регистрацию не явился?

— Он давно не охотится, ружья у него нет.

— Куда делось?

— Сам мне сдал.

— Интересно! Такой заядлый браконьер и добровольно от ружья отказался. Что-то не верится.

— Долгая история, Павел Захарович, — смутился Иван Алексеевич.

— А я не спешу. Давай выкладывай. Очень интересуюсь случаями, когда нарушители на стезю добродетели вступают.

— Не хочется старое ворошить. Ну, помнишь случай, когда мне руку прострелили? Я тогда сказал, что это был нечаянный выстрел, а кто стрелял — не видел. В тот же вечер пришел ко мне Егармин. Принес ружье и сказал, что стрелял в меня он. Хотел отомстить за то, что я его выгнал из лесной охраны и дважды уличил в браконьерстве. Мужик он вон какой — Поддубного за пояс заткнет, а тут на себя был не похож, слезы лил, каялся. Побожился, что никогда больше к ружью не прикоснется. Понимаешь, Павел Захарович, не столько его стало жалко, сколько семью. Мать у него старуха, жена больная и четверо ребятишек. Что с ними станет, если его осудят. Когда дело до леса доходит — я злой, а тут меня лично коснулось. Подумал и решил: черт с ним, раз повинился, значит, еще не совсем пропал. Поговорили по душам. Пообещал ему в суд не подавать.

— Эх, Иван Алексеевич! — Чибисов сокрушенно покачал головой. — Ты же закон нарушил, уголовное преступление скрыл!

— Так он же с повинной пришел! Учитывать надо! Три года работает честно, никаких срывов. Заявление я тебе не подавал и подавать не собираюсь, так что заводить дело на Егармина у тебя нет основания.

— Ну что ж, будем считать как явку с повинной. Ты мне вот что скажи: неужели ни с кем об этом не говорил?

— Верескову на свою голову.

— Почему?

— Он в таких случаях был непреклонным. Потребовал, чтобы я заявил о покушении. Крепко мы с ним тогда поссорились, целый месяц не разговаривали. Потом сам пришел ко мне мириться.

— А куда егарминское ружье делось?