ЗЛОВЕЩЕЕ СОКРОВИЩЕ

Главарь украинских бандитов, не привыкший к такому обращению, резко выбросил вперед правую ногу, и носком своего хромового сапога, поразил наглеца в солнечное сплетение. Схватившись руками за живот, владелец дома согнулся пополам, и хватая, как рыба, извлеченная из воды, ртом воздух, пытался восстановить сбитое дыхание. Боевик же на этом не успокоился и еще раз познакомил лицо жертвы, с тем же самым предметом своей обуви. Сапожник, не ожидавший такого обращения, попятился назад, и через секунду упал, потеряв сознание. Зная крутой нрав нового члена группы, никто из соискателей не попытался его остановить, тем более что, как предполагалось, нормального разговора с этим забулдыгой все равно бы не получилось. Поэтому полностью положившись на Юхно, имевшего в делах подобного рода немереный опыт, «концессионеры» предоставили ему полную свободу действий.

Он не замедлил воспользоваться предоставленной ему возможностью оставить о себе память и в этих отдаленных провинциях.

- Поищите в доме «скотч», - отдал он команду остальным членам группы.

Сам же, упиваясь своей властью, стал поднимать с пола «бездыханное» тело, одновременно усаживая его на стул. Липкой ленты в доме не нашлось, была обнаружена только плетенная веревка – толщиной с указательный палец.

- Пойдет, - констатировал атаман, когда Семен предъявлял ему этот предмет ограничения подвижности, исполняющий в этом доме очевиднее всего другую функцию.

Наблюдая за приготовительными мероприятиями, и по себе зная о беспощадном нраве Юхно, девушка, не желавшая присутствовать при дальнейших событиях, суть которых ей была совершенно понятна, засобиралась на улицу.

- Я подожду вас в машине, - сказала она, направляясь к двери, - надеюсь вы здесь долго не задержитесь?

- А это, как пойдет, - за всех отвечал Батька, энергично привязывая своего «клиента» – на пытку – к стулу, - человек, как видимо с норовом, так что беседа может и затянуться.

Выйдя на улицу, Багирова сражу проследовала к машине, и удобно расположившись в салоне, приготовилась к длительному ожиданию окончания «дознания». Сидор же, отдав распоряжение наполнить ведро холодной водой, когда все было готово, вылил его содержимое на голову, уже прикованного к стулу, мужчины. Тот, под воздействием леденящей влаги, немедленно пришел в себя.

Атаман освободительного движения славился в изощренности своих пыток. Как только сознание вернулось к предполагаемой жертве, он, чтобы вызвать в его душе больше доверия к себе, не задавая никаких вопросов, нашел в доме шкатулочку со швейными принадлежностями, и вооружившись десятком иголок, стал медленно заводить их под ногти испытуемого. От переносимых мучений, Бондарь, конечно бы закричал, однако сделать это в полной мере мешал, предусмотрительно засунутый в рот, кляп. Поэтому извиваясь всем телом, он только мычал, в душе посылая своим визитерам проклятья.

Его активное сопротивление привело к тому, что в конечном итоге стул повалился на пол, увлекая с собой, привязанного к нему, пленника. Этим своим движением он только облегчил задачу своему палачу, сделав тело еще более неподвижным. Очевидно, атаман свои методы пыток подчерпнул за прочтением наставлений, изданных бывшими фашистскими карателями и эсэсовцами. Однако следовать писанным правилам жестоких допросов очень скоро ему надоело, и загнав жертве под ноготь четвертую иголку, он, вдруг, решил действовать старым излюбленным способом.

Обойдя стул так, что испытуемый оказался к нему лицом, атаман принялся наносить ему многочисленные удары хромовыми сапогами по лицу и телу. Он бил с таким остервенением, что при очередном пинке, даже засунутый в рот кляп, вылетел наружу. Мужчина только хрипел: на призывы о помощи у него попросту не осталось сил. Изо рта мелкой струйкой вытекала кровь. Глупо было надеяться, что его внутренние органы, после таких силовых воздействий, остались без повреждений.

Глаза же главаря украинского сопротивления все больше наливались кровью: он очевидно, увидев кровь, стал погружаться в животный экстаз, и становилось совершенно ясно, что сам он уже не уймется и забьет свою жертву до смерти. Нужно было, что-то делать. Роль миротворца в этом случае взял на себя блюститель порядка. Взяв Батьку сзади за плечи, он резко дернул, увлекая того прочь от заложника. Палач попытался отстраниться, резко «бросив»:

- Пусти! Я убью эту падаль!

- В этом случае, - переходя на крик произнес Семен, продолжая удерживать боевика, - Мы никогда не узнаем, где он прячет свой талисман!

Последнее слово было, как ушат холодной воды, вылитой на голову атамана. Он резко остановился, проводя внутри себя внутреннюю борьбу, и как бы извиняясь перед спутниками промолвил:

- При виде крови, не могу остановиться. Животный инстинкт. Ладно, давайте посадим его и поспрошаем, где он прячет свое сокровище.