Злые чары Синей Луны

— Я всегда была очень осторожна, — ответила королева. — Здесь по-другому нельзя. Такого царства сплетен я нигде не встречала. Герцогские придворные по сравнению со здешними — просто кучка дилетантов. Харальд всегда подозревал меня в изменах, но покуда улики и доказательства, способные поставить его в неловкое положение, отсутствовали, смотрел на все мои похождения сквозь пальцы. Мне иногда почти хотелось заставить его ревновать. Так было бы веселее. Разумеется, сейчас за каждым моим движением пристально следят, так что я уже сто лет как не развлекалась. Они используют малейшее подозрение в скандале, чтобы сместить меня с поста регента и захватить в свои руки контроль над моим сыном. Я всегда могу выйти замуж вторично. Многие были бы только счастливы жениться на регенте. Вы не поверите, какой очаровательной и желанной я сделалась с тех пор, как овдовела! Суки двуличные. Под венец я больше не пойду. Одного раза более чем достаточно. Нет, я проторчу здесь ровно столько, сколько потребуется, чтобы Стефен прочно занял трон, а там меня ждут большой загородный дом и толпы хорошеньких мальчиков. Вы положительно шокированы, капитан Хок. Думаете, я вру? У вас осталось время задать мне еще один вопрос, а потом я спущу на вас Калли. Так что поднапрягитесь.

— Хорошо. Где вы находились в момент убийства Харальда?

— В тронном зале, — торжествующе ответила королева. — Сидела на троне, принимая торговую делегацию с юга. В это время большинство придворных находились там же. За меня могут поручиться сотни людей. Все. Проваливайте. Калли проводи их до двери и захлопни ее за ними.

Это была прекрасная концовка, но, к сожалению, Калли с Фишер увлеклись игрой в гляделки и не расслышали приказа. Хоку пришлось хлопнуть Фишер по руке, чтобы привлечь ее внимание. Капитаны коротко поклонились и вышли. Калли заперла за ними дверь и задвинула засов. Фелиция уронила голову на руки, так она устала. Калли принялась растирать ей плечи.

— Это выступление — одно из лучших, ваше величество.

— По-твоему, они мне поверили?

— Зависит от того, что скажут остальные. И не стоит забывать, кто такие Хок и Фишер. Говорят, они всегда докапываются до истины.

— Господи, да всем только того и надо, чтобы правда вышла наружу! Нам нужно спрятать гораздо большее, чем убийство моего мужа. Мы опаздываем на заседание! Быстро снимай бигуди, пока я рисую себе лицо. И, судя по запаху, дорогому Стефочке опять пора в ванну. О боже, предстоит еще тот денек, я уже чую.

Хок и Фишер шагали по коридору, следуя за пляшущим огоньком Сенешаля. Каждый размышлял о своем. Вскоре Хок посмотрел на Фишер и улыбнулся:

— А я всегда думал, что в семье ты самая волевая. У тебя все сестры такие?

— Мы все сильные духом, но по-разному, — начала оправдываться Фишер. — А куда деваться? Слабый при отцовском дворе долго бы не протянул. Герцог всегда искал, из кого бы сделать козла отпущения, и порой мне казалось, что ему только нравилось, если под руку подворачивался кто-то из близких.

— У меня есть племянник, — медленно проговорил Хок. — Род Лесных королей продолжается. Он выглядит вполне здоровым, хоть и тихоня. Почему у нас нет детей, Изабель?

— Не знаю. Мы могли бы найти время, если бы действительно хотели завести ребенка. Наша жизнь всегда была насыщенна, чтобы не сказать опасна. А может, это просто потому, что у нас обоих было такое тяжелое детство. Наши родственники придали новое звучание выражению «неполноценная семья». Сейчас нам не об этом надо думать, Хок. Сосредоточься на текущих проблемах. Давай по порядку, а то нам и впрямь, чего доброго, принесут наши собственные головы на блюде.

— Конечно, — отозвался Хок. — Все по порядку. Но всегда остается что-то еще, правда?

Некоторое время они молча следовали за проводником.

Тиффани ушла по делам Академии, а Чанс отправился за Чаппи в замковые кухни. Псу не полагалось там находиться. Его и так уже несколько раз выгоняли по гигиеническим соображениям. Но когда собака такая большая, ей нет нужды придерживаться строгих ограничений. Чанс погрузился в кухонный жар и чад, где вокруг котлов, горшков и медленно поворачивающихся на вертелах туш сновали повара. Ну, разумеется, под ближайшим столом развалился Чаппи. С самым счастливым видом он глодал цельную берцовую кость, разгрызая ее мощными челюстями в надежде добраться до мозга. Его довольное урчание устрашило бы любого, при ком не оказалось бы полного доспеха и сжатой обеими руками секиры. Не удивительно, что кухонный персонал оставил пса в покое.

Чанс вздохнул, подошел к столу, крепко ухватил Чаппи за мягкое ухо и безжалостно потянул. Пес уронил кость и выкарабкался наружу.

— Ай! Ай! Хулиган! Ладно, выхожу, только ухо отпусти, пока оно не вытянулось, как у зайца. Когда-нибудь я подам на тебя в суд за жестокое обращение.

— Не отпущу, — благоразумно ответил Чанс. — Потому что, если я это сделаю, ты нырнешь обратно, и мне придется все утро гоняться за тобой по кухне.

Пес ухмыльнулся:

— Как хорошо ты меня изучил! Ослабь хватку, черт побери! Ты его с корнями оторвешь! Куда мы идем?