Злые дети

— Не спеши. Нашим методом тут же заинтересовались спецслужбы. И по их заданию мы начали разрабатывать отменяемый блок. Руководил направлением твой отец. И мы достигли определенных успехов. Представляешь, какие возможности это открывало? Едет разведчик на Запад. Его пасут, провоцируют. Могут делать, что угодно — шантажировать, пытать, колоть сыворотку правды. Бес-по-лез-но! Он не может ничего разболтать, потому что просто-напросто ничего не знает. У него стоит блок! А в нужный момент человек дает ему выпить коктейль с определенными компонентами, под нужную музыку показывает нужную фотографию и произносит нужные слова. И вуаля! В голове агента уже заранее выученная — опять же по нашим методам — информация об агентурной сети, понимание, как собрать бомбу из стирального порошка и картошки и как с ее помощью снести с лица Земли Тауэр.

— Впечатляет.

— Да, но… Как всегда но. Это очень серьезное вмешательство в мозг. И если блок срабатывает в девяносто девяти процентах случаев, то деблокировка снижает эту вероятность процентов до семидесяти. У остальных после нее просто едет крыша.

— Семьдесят процентов — неплохой шанс, — хмыкнул Макаров.

Басаргин молчал. Макаров занервничал.

— Что не так?

— Видишь ли… Тебе блок ставили два раза. Это понижает шансы еще сильнее. А учитывая, что тебя попытались криво разблокировать, эти шансы вообще убийственно малы.

— Два раза? — переспросил Макаров.

— Да. Ты был очень впечатлительным ребенком. Когда твоя мама ушла от отца к другому, Семен настоял на том, чтобы ты остался с ним. Мать согласилась. Но до того, как попасть в интернат, тебя воспитывала она. Ты был мягким, добрым, доверчивым. И ты очень страдал из-за того, что мама ушла. По просьбе Семена я поставил тебе блок.

— Витя… — прошептал Макаров.

— Что?

— Я зову его Витей. Он добрый и честный, но он трус, слабак и нытик.

— А второй?

— Он как самонаводящаяся боеголовка. Идет к цели по трупам. Именно его я боюсь.

— Да, это он, Злой ребенок, — вздохнул Басаргин. — Это то, что в тебя вложили за время обучения.

— А потом я ушел в самоволку с девчонкой, ее убили, а я поехал головой, и мне снова поставили блок. Как тем, с не эластичным мозгом, — скривился Макаров. — Вывели из проекта и просто дали доучиться.

— Да, — кивнул Басаргин, бросив на Макарова немного удивленный взгляд. — Это оказалось страшным ударом для Семена. А Захаров не был бы собой, если бы не использовал это на полную катушку. Развод, собственный сын в проекте, блок, срыв, новый блок. Это сильно подпортило репутацию Даурского. Захаров поработал с кураторами. Те надавили на Даурского. И в итоге, несмотря на огромные заслуги, Семену предложили выйти из руководства и взять себе одну лабораторию. Смешно. Даурскому — лабораторию. Он просто ушел.

— Что же мне делать? — Макаров с надеждой посмотрел на Басаргина.

Старый доктор резко откинулся на спинку стула.

— Пытаться тебя сейчас разблокировать — это самоубийство. У тебя двойной блок, да еще со сбитыми настройками. Я могу просто выжечь тебе мозг. И кто из троих после процедуры станет твоей основной личностью — не предскажет никакой осьминог Пауль.

— Это не имеет значения, — бесцветным голосом сказала Ольга.

Это было так неожиданно, что оба мужчины уставились на нее, едва не открыв рты.

— Это не имеет значения, — повторила Ольга. — Злой ребенок возьмет верх в любом случае. Ты ничем не рискуешь.

46

Он открыл глаза.

— Кто ты? — напряженно спросил лысый человек, пристально его рассматривая. За его плечом стояла женщина чуть за тридцать. Красивая, но очень усталая.

Он подумал несколько секунд, собираясь с мыслями.

Это было непросто. В голове царил хаос. Он бессмысленным взором смотрел перед собой. Лицо лысого окаменело.

— Твою мать, — вздохнула женщина.

— Ольга, — сказал он.

— Ты — Ольга? — переспросил лысый.

— Нет. Она — Ольга.

Девушка с любопытством наклонила голову к плечу. Так делают умные собаки.

— А ты — мозгоправ, — сообщил он.

И тут же поправился:

— Вы — Мозгоправ, профессор.

Лысый ободряюще кивнул, приглашая говорить дальше.

Он с силой потер затылок. Там было больно. Почему-то он понял, что это знакомая боль. Так болело и раньше. Но не всегда.

— Я сделал туда укол, — сказал Мозгоправ. — Не три, только сильнее будет болеть.

Вихрь в голове начал упорядочиваться и незаметно светлеть. Он когда-то видел такое. В воде металлический порошок разметали центрифугой, а под дном сосуда находился магнит. И этот порошок, клубясь водоворотом, постепенно оседал на дне в виде четких узоров, повторяющих магнитное поле.

— Кто ты? — потребовал ответа Мозгоправ.

— Ви… Витя, — сказал он, пытаясь разглядеть в лице Мозгоправа верно ли он ответил. Но лицо оставалось непроницаемым. На нем читалось только внимание.

Он закрыл глаза, усилием воли осаживая вихрь на дно, где можно было бы прочитать знаки.

— Я — Виктор Макаров, следователь по особо важным делам Следственного комитета России, — четко выговорил он. Лицо Мозгоправа расслабилось.

И тогда он добавил:

— Я — сын Семена Андреевича Даурского. Я — Злой ребенок.

Ольга рассмеялась. Лицо Мозгоправа вытянулось.