Змеелов. Последний переулок

— Нельзя, господа, у нас в СССР свои порядки. Да вот сейчас вы про них узнаете. — Барменша, начав фразу с улыбкой, закончила ее, увяв совершенно. И быстро, на двух своих шарах, покатила от стола назад к стойке, укрылась за барьером.

А в бар вошли важные, важно оглядывающиеся строгоглазые дружинники. Их было трое. Двое мужчин и девушка. Строги-то они были строги, но в «весе пера», что ли. Мужчины не шибко рослые и сильные с виду, а спутница их тоненькая, невысокая. Только и силы, что в символах силы, в этих вот красных повязках на рукавах.

Девушка подошла к их столику, сказала строго:

— Что это? Да у вас тут целый ресторан! Товарищ заведующая, надо ли напоминать вам, что ничего подобного в вашем баре быть не должно?!

— Да вот ребятишки здешние день рождения друга отмечают, — виновато отозвалась барменша, издали грозя Геннадию кулаком. — Слабохарактерная я, беда со мной.

— Да, беда, несомненно. И шум такой подняли, что мы не могли не вмешаться. День рождения? Это у кого же из вас?

— Зиночка, да пойдем, ребята мирные, — позвал один из дружинников.

— Зиночка? Надо же! У меня день рождения, Зиночка, — сказал Геннадий, поднимаясь. — Зиночка, Зинаида, Зинуля… Как там еще? Зинаидушка… Прошу, присаживайся. Зинушенька, Зинуля моя милая… Пришла! Ах ты радость моя! Зинок ты милый!

— Да вы пьяны, молодой человек! Товарищи, товарищи! — Она оглянулась к своим спутникам. — Он же пьян невероятно!

— Нет, Зина, Зиночка, Зинуленька, я не пьян. Садись, ну присядь со мной. И парней своих зови. Друзья, присаживайтесь. Мне сегодня стукнуло раз, два и т. д… Верно, родился, вылупился. Прошу! Сестричка, гони еще один «Кишинев» и тарелку дамской размазни. А это мои друзья, самые-самые. Славик. Дима. Коля. Вы нас не обижайте отказом. Мы народ мирный, но обидчивый. А вас мы уважаем, вы наши защитники, как же, очень уважаем. Нас без вас бы тут били-лупили. А так… Ребята, тащите их, усаживайте.

Что поделаешь? Четверо сильных парней вежливенько так, без насилия, но и твердой рукой подвели мужчин-дружинников к столу, пододвинули им стулья, усадили. Что тут можно поделать? Не отбиваться же? Да и попробуй отбейся от таких. Уступила и маленькая строгая Зина. Но прежде чем сесть, она вынула из сумочки очки, нацепила на носик, вгляделась внимательно в Геннадия. Мол, должна же я понять, что это за человек. Разглядела, вымолвила свой приговор:

— Нет, вы не пьяны, во всяком случае не очень. — Догадалась, догадливый народ женщины, даже и такие, еще пока обереженные жизнью: — У вас неприятности? С какой-то Зиной?

— Не то слово, взяла да и изменила мне, — сказал Геннадий, дивясь, что взял да и признался, сказал правду про стыдное для себя.

— Вам?.. Это вы, наверное, ей. Впрочем, это не мое дело. Но только мы не пьем, товарищи. А уж коньяк и подавно. Не смейте разливать, мы же на дежурстве!

— А контакт с народом, с населением должен же быть у вас? — сказал Дима, востроносенький, быстроглазый, усмешливый парень. — Узнаете, кто есть кто. Коньяк в таких случаях — отличный ускоритель.

— Студент? — спросил один из дружинников, застенчиво принимая протянутый ему стакан. — Зина, собственно говоря…

— Ни в коем случае, Вадим Петрович! Как вы не понимаете?.. Поставьте стакан! И вы тоже, Сашенька! Нет, друзья, мы пить с вами не станем. Разве что чашечку кофе. Поймите нас правильно, мы на дежурстве, патрулируем. Было бы нонсенсом, если бы мы тут с вами напились!

— Кофеек патрулю! — крикнул Геннадий. — И тарелку с нонсенсами, я хотел сказать, с пирожными!

— А вы не без юмора, — сказала Зина. — Нет, правда, друзья, вы студенты? Да что я, вы все старше студенческих лет. Молодые инженеры? Физики? Филологи? Вы — здешние?

— Мы здешние, — сказал Дима. — Я — слесарь-водопроводчик. Он именинник наш — электрик и вообще на все руки. Николай — сантехник, гроза засоров, как и я. Славик — плотник, столярничает. Мы не из МГУ, мы из ПТУ. В прошлом, конечно. Все четверо не женаты. Профессии у нас такие, что многое видим. А ведь женятся сослепу. Верно говорю? Вы-то замужем?

— Нет. Профессия такая…

— Извините, а вы от какого учреждения здесь к отпуску три дня прирабатываете?

— Что значит к отпуску? Работа дружинника — это общественное поручение.

— Знаю, согласен, сам иногда дружиню. А все-таки что три дня к отпуску за это прибавляют, это существенно.

— А я вот кровь сдаю, — сказал крупный, медлительный Николай. — Еще два дня к отпуску.

— Фу, какой практицизм! — сказала Зина.

— Фу да фу — и пять дней к отпуску, — сказал Славик, вот именно что Славик — славный, светленький паренечек, но с колкими, в упор рассматривающими глазками.

Грянула музыка. Вальс.

— Предупреждение! — крикнула барменша. — Последний вальс, скоро закрываемся!

— Вот как вы ее напугали, — сказал Геннадий поднимаясь. — Прошу вас, Зина, покружимся.

Что было делать? Он уже подхватил ее сильными руками.

— А глаза у вас грустные, — сказала она, подчиняясь этим рукам, уступая, вступая в кружение.