Змеесос

— Это бесподобно! — проникновенно крикнул Эрия. — Это просто экстаз, восторг, шедевр!.. Разве вам не скучно жить на манер заведенного автомата, по уже известным и надоевшим нравственным, религиозным, общественным и психическим законам? Разве не ужасен и противен застойный и грубый детерминизм? Разве не лучше гибкая, открытая, полная неожиданностей и подлинных тайн, реальность? Когда вы залезаете во внутренний карман к ефрейтору, зная то, что вас ожидает после этого, разве это не скучно? Да, вы будете считать наказание несправедливым, чрезмерно жестоким, но какая разница? Вы были готовы к нему, вас не ожидает ничего нового; и в момент смерти никакие откровения не посетят ваш механистичный дух, кроме мерзкого осознания почти школьной картины мира, в котором все соответствует всему, и нет места для творчества, интересных случайностей и секретов! Жизнь при Коваленко — это не жизнь, а прозябание; вы ведь не глупец, и прекрасно понимаете, что вас не устраивает только более сильная степень того же самого устройства, основы которого одинаковы и здесь и там; мне же и моей микрофракции не нравится именно само это устройство — совершенно заорганизованное и примитивное. Разве это подлинный тоталитаризм? Настоящий тоталитаризм — это свобода, открытость; это неожиданность, поиск, многообразие. В нем может быть все, любые взлеты и падения. Да, вас могут колесовать во время прогулки с семьей /хотя, это прекрасное завершение подобной жизни!/, но вас могут и помиловать после ужасных гадостей и преступлений; и не только помиловать, но и поставить во главе науки, искусства и юриспруденции! Разве это не кайф? Проклятый Коваленко не дает распоясаться; чертов законник, он никогда еще не отошел от своих установок. Разве это правитель? Это дерьмо. Ничего, мы свергнем его и устроим тут кровавую баню. Это будет восхитительно! Что касается вас, то вы можете уже, сейчас уйти в свободную зону, где вы получите уже сейчас то, что. хотите здесь. Не нравится, уходите! А мы с Аркадием останемся. Я сказал.

Артем Эрия закончил эту тираду и щелкнул пальцами, ознаменовав конец. Вельш слушал внимательно, не вмешиваясь, и только улыбался в ответ на эти знакомые ему слова. Потом он поднял свои руки и воскликнул:

— Все, что говорил этот человек — бред! Все его доводы смешаны и преувеличены; они происходят от чрезмерной оценки собственного воображения и не имеют к подлинной реальности никакого отношения. Конечно, он может уличить меня в детерминизме, в косности, в слепом следовании законам и прочих вещах, но он забывает самое главное, Мишенька, — что как раз я и сражаюсь против этого!.. В отличие от него, я считаю нынешнее положение здесь истинным тоталитаризмом, ужасной диктатурой, которая не дает нормальному индивиду совершить все, что угодно. Это ужасно, если но время умиротворительной прогулки с женой и детьми, когда в душе образуется приятный настрой на верноподданничество и конформизм, все это уничтожается неожиданным колесованием. Утверждаю: существо не может получить удовольствие от колесования, совершенного таким

образом; оно к нему просто-напросто не готово. Так не лучше ли мне, выбрав казнь и подготовясь к ней экзистенциально и физически, залезть в карман к ефрейтору и вытащить расческу? Да, я получу то, что ожидал. Но в этом и проявился мой свободный выбор; мое право выбирать и наслаждаться всеми видами действительности; право на казнь,когда я ее хочу,

а не с бухты барахты. Ведь суть казни состоит все-таки в самом моменте умирания, в почти неуловимой черте, разделяющей жизнь и смерть. Это очень ответственный этап личности; как же можно подходить к нему, когда моча ударит в голову? Никакой истинной тайны не получится, одно недоумение. Перед казнью нужно осознать всю глубину происходящего и написать стихи. Поэтому даже нынешний режим намного шире и лучше того, что собирается ввести Артем. Но и этот режим несовершенен!.. Замечательна только свобода; только она даст возможность всего в том числе и мерзких несправедливостей, которые, конечно же, тоже нужны. При демократической республике, которую мы установим с Леопольдом, будет происходить абсолютно все; и если индивид захочет ужасной казни и кошмарной смерти, он тоже сможет получить это. Я вижу подобный сектор реальности как своего рода аттракцион, куда можно всегда пойти. А можно и не пойти — вот в чем главное наше завоевание! Свобода выбора, дорогие личности, это — самый большой кайф, а все остальное как раз и есть детерминизм! Я тоже сказал, Мишенька.