Змеесос

Остальные рабочие уныло стояли невдалеке, светя сигаретными огнями; сквозь сумерки были видны мрачные облака, которые словно заключали в себе символ отчуждения и грусти, и луна, как великое чудо, обнаруживалась на этом небосводе, становясь желанной, как женщина, или жизнь.

— Не швыряй ее! — крикнул Дима.

— Фигня. Миша, бери…

— Не швыряй ее!!!

— Миша! — задорно воскликнул Саша, беря еще одну темную штуку из контейнера и начиная ее выволакивать на лунный свет. Миша Оно взялся за железный край этой вещи, напрягая свои мускулы на руках, и она загрохотала, словно сопротивляясь тому, что с ней делали два уверенных существа; потом Миша рванул на себя свою часть груза, желая расправиться с этой задачей быстрее, и еле успел отскочить, поскольку темная штука, моментально потеряв равновесие, рухнула на асфальт, распростершись там и едва не попав на ногу разъяренному Диме, который зачем-то собирался лезть на машину.

— Ты, гнида, кончай это!.. — закричал Дима, слезая обратно. — Эй, вы там, подходите, берите же «пупочки»… Хватит курить!

— Что ты орешь? — спросил Вася, и они выбросили свои окурки и подошли к машине.

— Надо делать! — жестко сказал Дима и посмотрел направо.

— Надо не орать! — сказал Вася и подпрыгнул два раза. И четыре рабочих существа, в надвигающейся вечерней тьме, встали около машины с коричневым контейнером, Сашей и Мишей, образовав цепочку для разгрузки темных штук. именуемых «пупочки», чтобы их не ронять на асфальт и чтобы они не звенели; и работа слаженно началась, как будто заведенному ранее механизму дали возможность деятельности, нажав на кнопку или на рычаг, освобождающий тормоза и пружины; и мышцы рук были напряжены, так же как и шеи или спины; и «пупочка» легко перемещалась по своему пути в лунном свете, и была похожа на непомерно разросшуюся эстафетную палочку, которую передает запыхавшийся мальчик-бегун своему полному устремлений соседу. Становилось все темнее и темнее, и было почти ничего не видно, лишь слышался какой-то лязг и напряженное дыхание работающих; Миша начинал превращаться в своеобразное приспособление для определенных движений руками и другими частями тела, в результате которых «пупочки» выгружались из контейнера; и он уже видел свою истинную миссию в этой разгрузке и почти забыл все предыдущее и прошлое, и даже закрыл глаза, словно видел прекрасный сон; к нему каждый раз приближался его край «пупочки», и он брал его, и пододвигал вперед, и осторожно передавал нетерпеливой Васиной (или Колиной) руке; и снова-назад — за следующей «пупочкой» такого же веса и размера, и опять такое же гениальное движение рукой, и ничего не меняется, все то же самое, «пупочки», «пупочки», «пупочки». И ничего нет.

— Мир есть моя «пупочка»! — гордо сказал Миша, берясь за очередной край.

Они не кончались, не надо было, чтобы, они кончались. Они были смыслом, они были машиной с коньяком, с тобой, с прелестью всех секунд. Стало совсем темно, и только лунный свет освещал блистательный пейзаж, а выгруженные «пупочки» были аккуратно сложены рядом со зданием, словно коробки с мебелью и магнитофоном. Но контейнер, будто рог изобилия, никак не становился пустым, как выеденная раковина или скорлупа, и продолжал таить в себе все новые единицы своего наполнения, являющиеся опять же «пупочками»; и Миша с Сашей уже выволакивали их из гулкой темной глубины полуразгруженного ржавого ящика для перевозок, стоящего на машине рядом с каким-то красным низким зданием, катили их по железному неровному полу, отдавая, как всегда, в другие ждущие руки; и грохот сотрясал этот пол и стены и потолок, и лунного света не было внутри. И в конце концов Саша протянул руку, дотронувшись до темного объекта в углу, и гордо сказал:

— Это последняя! Уа!

Они тут же схватили ее и под грохот передали Пете с Васей (или с Колей).

Потом, выйдя из недр контейнера, они спрыгнули на асфальт, и Миша хлопнул в ладоши.

— Гениально! — воскликнул он. — Мне это очень понравилось. Лучшее занятие! Это как бутылка, тринк, кольцо номер семь; денежный шорох, соленый шок, холостая слизь на кончике любви; девичий вкус политического спора в дреме снежных недель у камина грез; кофейная мудрость лиловых секунд абсолютной мглы, царящей здесь; и прочие прелести. Все так хорошо!

— Ты думаешь, это все? — спросил Петя. — Нужно же их еще раздвигать!

— Раздвигать? — спросил Миша Оно.

— Ну конечно!

— А зачем?

— Чтобы они были раздвинутыми, болван! — ответил Дима, изобразив презрительный взгляд, который обращают на идиота с целью сказать ему, чтобы он не испражнялся на стол.

— Хорошо, — сказал Миша. — Я согласен с вами и вашими великими словами. Да здравствуют «пупочки» и реальность! Но скажите мне; как же их раздвигать? Как делают это?

— Садись. — сказал Дима, показывая на какой-то швеллер.

— Сейчас я объясню тебе. «Пупочка» — это замечательная вещь! А ну, принесите мне одну штуку.

Тут же Саша и Коля немедленно притащили темную «пупочку». Неожиданно откуда-то вышел маленький человек, закрыл дверь контейнера и сказал:

— Я поехал. Прощайте, я выгрузился, все.