Змей (ЛП)

- Я не думал, что вы так много знаете о моей жизни, графиня.

Белла пыталась не вспыхнуть от обвинения в его пристальном взгляде. - Это едва ли тайна.

- Правда? И что вы знаете об этом?

Слова его были холодны, но Белла чувствовала, как эмоции кипят под ледяной коркой. Вдруг она точно поняла, как чувствовала себя Мэри, когда они разговаривали о распространении слухов: виноватой и защищающейся. - Что в бою вы предали брата своей жены, Джона Макдугалла, лорда Лорна, и что он поймал вас и заключил под стражу.

- Так вот что говорят? - Лахлан засмеялся, но смех был резким и бесчувственным.

- Вы это отрицаете? - Белла очень сильно хотела услышать это.

Она даже не заметила, как они дошли до палатки. Лахлан осторожно опустил ее. - Если вы хотите что-то узнать, спросите меня. И вы не должны верить всем слухам, графиня.

Тонкая насмешка в его голосе уколола Беллу. Не верить слухам? - Вы имеете в виду слухи о том, что вы убили свою жену?

Лахлан успокоился. Какая-то боль мелькнула в его глазах, и Белла сразу же пожалела, что спросила.

- Нет, это не слухи, - ответил спокойно Лахлан. - Это правда.

Белла резко вдохнула. Лахлан шокировал ее, и это, очевидно, входило в его намерения, но она чувствовала, что он чего-то не договаривает.

Прежде чем Белла успела продолжить расспросы, Лахлан немного насмешливо поклонился ей. - Спокойной ночи, графиня. Отдохните. У нас завтра будет длинный день.

И с этими словами он повернулся и пошел прочь, исчезая в тени.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Лахлан никогда еще в своей жизни так не радовался крепостным стенам.

Характерные стены замка Килдрамми в форме щитов вырастали из гористого пейзажа как Валгалла – рай для воинов.

С каменными стенами из тесаного камня и шестью мощными башнями Килдрамми был построен графами Мар не только как цитадель для защиты, но также и как великолепное свидетельство богатства графства.

Лахлан был рад увидеть замок не потому, что он считался одним из лучших в Шотландии. Нет, он был рад видеть замок, потому что последние два дня были пыткой.

И он сам принял это проклятое решение. О чем, черт возьми, он думал?

Божья кровь! Даже через толстую кожу своего котуна Лахлан чувствовал мягкое тепло, исходящее от Беллы. Каждый изгиб ее спины, казалось, отпечатался на его груди. И эти ягодицы. Лахлан застонал. Два дня с мягкими округлыми ягодицами, прижавшимися к его паху, - это было больше, чем любой человек в состоянии вынести.

Лахлан даже не мог дышать, не ощущая ее – казалось, сам воздух вокруг Беллы пропитался слабым запахом роз.

Она плотно прижималась к нему, издавая во сне довольные вздохи и устраивая поудобнее голову с мягкими шелковистыми волосами под его подбородком.

Белла переставала опасаться Лахлана, когда спала. Ему это нравилось. Проклятье, слишком нравилось. Лахлан покрепче обнял ее, прижимая к себе. Чтобы лучше удерживать в седле, конечно.

Лахлан должен был позволить Белле ехать с одним из других мужчин. Но когда на следующее утро они стояли около лошадей, решая, с кем ей поехать, он с удивлением обнаружил, что распорядился, что Белла поедет с ним.

И вовсе не потому, что она хотела поехать с Маккеем, черт побери. И совершенно точно не потому, что Лахлан не смог бы вынести самой мысли о том, что другой человек будет прикасаться к Белле. Он просто не хотел уворачиваться от девического флирта Мэри Брюс весь день. К тому же, лодыжка Беллы была такой нежной, а кто-нибудь другой может забыть, что она была повреждена.

Но если бы Лахлан знал, насколько тяжело придется вынести то, как его рука будет обнимать Беллу за талию в течение нескольких часов, в то время как ее невероятные груди - размер и форма которых были выжжены в его памяти – будут мягко покачиваться над его рукой, то он изменил бы свое решение.

Лахлан посмотрел на Беллу. В груди теснились незнакомые эмоции, и он быстро перевел взгляд на дорогу. Черт побери, она обязательно должна выглядеть так мило? Щека, прислонившаяся к его груди, тонкие завитки белокурых волос на висках, длинные темные ресницы, оттенявшие нежную кожу, смелые черты, смягчившиеся в состоянии покоя - гордая графиня выглядела почти беззащитной.

Это теснение — независимо от того, что это было — в груди, беспокоило его. Это заставило его чувствовать себя — черт возьми — успокоившимся.

Чувство это, к счастью, ушло, как только Белла проснулась и взглянула на него своими сверкающими глазами.

Но Лахлану вообще все это не нравилось. Его самоконтроль был под угрозой. Лахлан не мог спокойно думать о Белле: мысли эти были опасны для них обоих. Ему нужно что-то сделать. Очевидно, что в борьбе с этим яростным желанием к ней Лахлан проигрывал.

Он испытывает желание слишком долго. Лахлан должен был положить этому конец.

Как будто поняв, что он чувствует, Белла пошевелилась. Лахлан узнал, что она проснулась, когда ее спина напряглась и Белла отстранилась от него. Лахлан сжал челюсти. Его это не волнует.

Внезапно, Белла сильнее выпрямилась. - Мы добрались?

Она поглядела на Лахлана, и он увидел, что облегчение в ее глазах соответствовало волнению в ее голосе.