Змея, крокодил и собака (ЛП)

– Собираетесь прогуливаться с такой лодыжкой? – спросил Кевин, когда я поднялась на ноги с помощью моего надёжного зонтика.

– Она не сломана и не вывихнута – просто слегка побаливает. Оставайтесь на месте, Кевин, вы мне не нужны.

Под руководством Эмерсона мужчины собрали грубые подмостки, связывая верёвкой куски дерева. Сооружение выглядело так, будто разваливается на глазах, но я-то знала, что в действительности оно намного крепче, чем кажется. Я часто видела, как наши люди расхаживали вверх и вниз по таким строениям с небрежностью канатоходцев, совершенно не обращая внимания на то, как скрипели и качались доски. На этот раз я знала, что подмосткам придётся вынести тяжёлый вес.

Сайрус был настолько увлечён работой, что не замечал меня, пока я не оказалась рядом с ним. Я пренебрегла его протестами и попытками отнести меня обратно. Он последовал за мной, и я ковыляла под продолжающиеся протесты.

За ребром скалы в неё врезался под острым углом овраг. Его дно покрывалось обычным нагромождением каменных обломков и нанесённой наводнениями гальки, а стены, покрытые чёрными тенями, были изборождены трещинами всех размеров и форм.

Я подняла глаза, и моё сердце замерло, когда я увидела фигуру человека, вырисовывавшуюся на фоне неба. Затем я узнала Али. Осторожно наклонившись над обрывом, он помог другому мужчине подняться и встать рядом с ним. Повернувшись, они посмотрели вниз, но не на меня, а на тех, кто находился за углом утёса.

– Что они делают? – с любопытством спросил Сайрус.

– Али с Даудом опускают верёвки. Мужчины внизу пристёгнут их к вершине подмостков. Других способов крепления конструкции не существует, так как даже стальные шипы, которых у нас нет, трудно загнать в твёрдый камень. Эмерсон обвяжет другую верёвку вокруг талии в качестве меры безопасности. По крайней мере, я надеюсь, что он это сделает.

– Если он этого не сделает, вы напомните ему, – улыбнулся Сайрус.

– Безусловно. Мне лучше пойти и самой убедиться.

Прежде, чем продолжить, я повернулась и бросила взгляд на безлюдную долину позади нас и на скалу, которая ограничивала её с севера. Шаткие подмостки и люди, стоявшие на них, были совершенно беззащитны перед любым, кто мог скрываться, лёжа за обрушенными камнями на вершине.

– Вы и ваши люди по-прежнему вооружены, как я вижу, – сказала я.

– Так будет и впредь, – мрачно отозвался Сайрус. Прикрыв глаза рукой, он взглянул вверх: – Да, там хорошее место для наблюдения. Я пошлю кого-нибудь из ребят, если вы вернётесь и сядете.

Он не оставил мне возможности возразить, а просто поднял меня и огромными шагами направился обратно к циновке. Эмерсон уже стоял на подмостках, а Рене поднимался, чтобы присоединиться к нему. И оба, как я с облегчением заметила, обвязались страховочными тросами.

Солнце поднималось всё выше, а тень уменьшалась. Но Сайрус предусмотрел и это: его люди построили из каменных груд небольшое укрытие, накрыв его холстом. К тому времени, когда мужчины прервались на еду и отдых, температура перевалила за девяносто градусов^[250]. Рене казался самым измученным из всех, что и не удивительно, поскольку он несколько часов подряд жарился под солнцем на подмостках.

По мере того, как долгий день тянулся без происшествий, беспокойство, владевшее мной с утра, должно было уменьшиться. Вместо этого оно росло час за часом, пока каждый дюйм моей кожи не охватила нервная дрожь. Я удивилась и обрадовалась, когда Эмерсон объявил, что на сегодня работа прекращена. Оставалось ещё несколько часов до захода солнца, и я ожидала, что он, как всегда, не остановится до последнего момента.

Объявление было встречено всеобщим вздохом благодарности. Уперев руки в бёдра, свежий, как и всегда, Эмерсон смерил презрительным взглядом своих истекающих потом подчинённых и нахмурился, увидев Кевина, изящно полулежавшего у ног Берты.

– Завтра вы сможете использовать свой детективный талант в других местах, – заявил он. – Вы причиняете одни неудобства, мистер О'Коннелл. Выслушивание ваших стонов и жалоб отвлекает меня, и, если я не ошибаюсь, вы находитесь на пороге теплового удара. Остальные – не намного лучше. Мы можем с тем же успехом вернуться назад.

Обычная сухая обжигающая жара моего любимого Египта гораздо больше мне по моему вкусу, чем климат родных вересковых пустошей. Возможно, днём у меня немного повысилась температура. Однако я предпочла считать это нервозностью – из-за Эмерсона, не из-за меня самой – заставившей меня чувствовать себя такой горячей и жалкой. Это ощущение уменьшилось, когда мы отправились по пути, ведущему к дому; похоже, я ошибалась: ожидаемая мной опасность не существовала. Я напомнила себе, что для Эмерсона абсолютно типично забывать об угрозах жизни и здоровью с помощью археологических открытий, но была уверена, что он не пренебрёг этими опасностями, а отложил необходимость разобраться с ними на потом, какие бы замыслы ни роились в его голове. Вечером следовало неотлучно следить за ним.