Змея, крокодил и собака (ЛП)

Боб зажёг лампы, а Гарджери закончил связывать нашего грабителя по рукам и ногам. Этот процесс проходил под моим руководством; к сожалению, вынужден заметить, что дядя Уолтер совершенно потерял голову. Я никогда раньше не видел, чтобы он вёл себя так бестолково. Он бросился к тёте Эвелине и что было сил встряхнул её. А затем обнял её так же яростно, как я когда-то видел... (Вычеркнута ещё одна фраза. Но я поняла, о чём шла речь)... у других. Затем он снова стал её трясти. Как ни странно, тётя Эвелина, похоже, не возражала.

У меня нет другого листа бумаги, и я не могу его раздобыть, поскольку дядя Уолтер заточил меня в комнате до дальнейшего уведомления, поэтому вынужден быть кратким. Эллис собиралась встретиться с другом, как она объяснила, но лев перехватил её. (Роза говорит, что такие, как Эллис, могут найти друзей в любом месте. По-моему, очень милая характеристика.) Грабитель утверждал, что искал ценные вещи. Инспектор Кафф отправил его в Лондон. Инспектор Кафф – очень неразговорчивая личность. Вот всё, что он сказал до того, как отбыть с узником: «Я думаю, что вы ещё очень пригодитесь мне, мастер Рамзес^[221]. В своё время я дам вам знать». Что касается тёти Эвелины, она говорит, что этот зонтик у неё уже давно. Но я никогда не видел, чтобы она носила его. Он похож на твой, мама – очень тяжёлый и простой, а не на её обычные маленькие с оборками. Интересно, почему у неё оказалось что-то подобное, если она не рассчитывала, что он ей понадобится? Но это отдельный вопрос, который мы сможем обсудить в будущем.

Мой лист бумаги сообщает мне, что я должен остановиться. Ваш любящий сын, Рамзес.

P.S. Я знаю, что папа очень занят раскопками, но мне было бы очень приятно получить сообщение, написанное им собственноручно».

Несколько минут мы с Сайрусом сидели молча. Затем он сказал:

– Простите, Амелия, я скоро вернусь.

Вернулся он с бутылкой бренди. Я сделала маленький глоток. Сайрус – побольше.

– Комментировать, – подытожила я, – бесполезно. Теперь позвольте мне прочитать версию Эвелины.

Но Эвелина не упоминала о событиях, описанных Рамзесом. После нежных приветствий и заверений в том, что всё в порядке, она объяснила: главной причиной её письма была необходимость систематизировать в собственном сознании то, что может лежать в основе недавно происшедших таинственных событий.

«Мои жалкие способности к размышлению настолько уступают твоим, дорогая Амелия, что я не решаюсь выразить мысли, которые давно очевидны твоему ясному, решительному разуму. Тем не менее, я рискну пойти этим путём, надеясь, что случайно смогу наткнуться на какое-то замечание, которое не пришло вам в голову.