Змея, крокодил и собака (ЛП)

– Я уже давно и не пытаюсь отговаривать вас от ваших замыслов, – улыбнулся Сайрус. – Ваше чувство долга столь же замечательно, как и ваша безграничная энергия. Хотите, чтобы я пошёл с вами?

Я заверила его, что в этом нет необходимости, и он ушёл, качая головой, что за последнее время вошло у него в привычку.

Я остановилась возле укрытия, чтобы переговорить с охранником. Он принадлежал к персоналу Сайруса: коренастый, темнокожий человек с орлиными чертами, свидетельствовавшими о наличии крови берберов или туарегов. Подобно жителям пустыни, вместо тюрбана он носил кафию – платок на голове. Он заверил меня, что регулярно наблюдал за Мохаммедом и не обнаружил никаких изменений.

Но как только я откинула занавеску в сторону, то поняла, что нечто изменилось – и необратимо. Мохаммед лежал точно так же, как я видела его в прошлый раз – на спине, с приоткрытым ртом и полузакрытыми глазами. Но теперь ощетинившиеся волосы бороды не шевелились от дыхания, а изо рта текла кровь, окрашивая ржаво-коричневым цветом повязки вокруг челюстей.

ГЛАВА 13

Суеверие имеет

практическое применение.

– Ситт Хаким, – раздался голос у меня за спиной. – Не согласитесь ли вы признать, что в данном случае даже ваш опыт окажется бессилен?

Естественно, голос принадлежал Эмерсону, раздражающе растягивавшему слова, что должно было означать саркастическую интонацию.

Я повернулась, придерживая занавеску в откинутом положении.

– Он мёртв, – произнесла я. – Откуда вам это известно?

– Не требуется особых медицинских знаний, чтобы понять: человек не может долго жить с ножом в сердце.

Я даже не заметила рукоятку ножа и была намного более потрясена, чем могла признаться, а особенно Эмерсону.

– Не в сердце, – ответила я. – Нож находится в центре груди. Многие люди совершают эту ошибку. Лезвие, вероятно, прокололо лёгкое. Человек в таком состоянии не смог бы выдержать даже незначительного ранения.

Передёрнув плечами, я направилась к Мохаммеду. Эмерсон грубо оттолкнул меня и склонился над телом. Я не возражала. Отталкивающий при жизни, Мохаммед стал ещё отвратительнее после смерти. Вскоре я услышала неприятный сосущий звук, и Эмерсон выпрямился с ножом в руке.

– Он мёртв уже несколько часов. Кровь высохла, но ни в мышцах челюсти, ни в конечностях нет признаков окоченения. Такой нож – без каких-либо отличительных особенностей – имеется у большинства мужчин.

– Мы должны обыскать укрытие, – твёрдо заявила я. – Позвольте мне пройти. Убийца мог оставить какие-нибудь улики.

Эмерсон взял меня за руку и вытолкал из укрытия.

– Когда есть собака, не нужно лаять, Пибоди. Где ваш ручной детектив?

Он сидел у костра вместе с остальными, спокойно попивая чай. Удивление – и то краткосрочное – вместо ужаса стало общим ответом на краткое заявление Эмерсона о том, что Мохаммеда больше нет. Чарли, похоже, был так же изумлён, как и все, что только подтвердило мои подозрения. Если шпион и предатель не обучен убедительно изображать различные эмоции, то долго не продержится.

Один лишь Сайрус мгновенно оценил серьёзность удара:

– Чтоб тебя! Не переживайте, дорогая, вы сделали всё, что могли. Такие серьёзные повреждения...

– Даже великие таланты Ситт Хаким не смогли бы одержать победу в данном случае, – съязвил Эмерсон. Он бросил на землю нож, который прятал за спиной. – Мохаммед был убит, но не мной. Его прикончили под покровом ночи вот этим ножом.

Другие смотрели на оружие, будто перед ними лежала змея, свернувшаяся в кольцо и готовая к нападению. Первым молчание нарушил Чарли:

– Тогда его намеренно заставили умолкнуть! Это ужасно! Это означает, что среди нас есть предатель!

Лучше действительно не скажешь.

– Мы знали это, – нетерпеливо прервал Эмерсон. – И теперь, когда уже слишком поздно, мы знаем, что Мохаммед был опасен для этого предателя или для главаря. Как, чёрт побери, убийца миновал часовых, Вандергельт?

– Я собираюсь довольно быстро получить ответ, – мрачно процедил Сайрус.

– Мистер О'Коннелл желает сопровождать вас, – продолжил Эмерсон, когда Сайрус встал. Но Кевина совсем не привлекали лавры добровольца:

– Раз уж парень всё равно мёртв, то вполне может подождать ещё несколько минут.

– Вам явно не хватает упорства и рвения, свойственных вашей профессии, мистер О'Коннелл, – заметил Эмерсон. – Я ожидал, что вы горите желанием осмотреть тело, вглядеться в искажённое лицо, исследовать рану, обыскать окровавленную одежду, ползать по земле в поисках улик. Блохи, вши и мухи не остановят человека с такими закалёнными нервами, но советую опасаться скорпионов.

Лицо Кевина немного позеленело.

– Хватит, Эмерсон, – приказала я. – Идёмте, Кевин. Я пойду с вами.

– Chacun a son gout^[227], – заметил Эмерсон, усаживаясь на стул и берясь за чайник.