Змея, крокодил и собака (ЛП)

Благодаря любезному ходатайству тёти Эвелины в мою защиту, я был ограничен пребыванием в комнате лишь в течение двадцати четырёх часов. Когда меня выпустили, я обнаружил, что мне абсолютно нечем себя занять. Мальчики, как вам известно, в школе. Нефрет читала «Гордость и предубеждение»^[237] и была полностью поглощена историей, всегда поражавшей меня своей глупостью. Дамы, с которыми я знаком, совершенно не похожи на тех, что в книге. Малютка Амелия очень любезно предложила сыграть со мной в парчизи

^[238], но у меня не было настроения общаться с младенцами. (Не бойся, мама, я был исключительно вежлив. Я бы ни за что на свете не согласился ранить чувства милой крошки.)

При обычных обстоятельствах я бы направился в библиотеку, чтобы продолжить свои исследования в египетской грамматике, но мне показалось достаточно разумным некоторое время не попадаться на глаза дяде Уолтеру. Поэтому я отправился в гостиную тёти Эвелины, намереваясь снова расспросить её (самым деликатным образом, нет нужды особо об этом упоминать), почему у неё оказался при себе большой чёрный зонтик^[239]

.

Её там не было, но Роза прибирала комнату. Я предложил ей помочь, однако она решительно отказалась. Хотя у неё не имелось никаких возражений против того, чтобы поболтать со мной.

Захватывающие события прошлой ночи, безусловно, занимали все наши мысли. Я уже рассказывал обо всём Розе, но она выразила желание снова услышать моё повествование, и я охотно пошёл ей навстречу. (Она тоже не знала, почему тётя Эвелина вооружилась зонтиком, и отказывалась размышлять об этом.) Тема, к которой она неукоснительно возвращалась – предосудительное поведение Эллис. Она не уживается с Эллис, как я уже писал вам. Эллис намного моложе Розы. А также тоньше, чем Роза, и волосы у неё ярко-жёлтого цвета. Но я не знаю, каким образом эти факты связаны с тем, что Роза не уживается с Эллис. Я просто довожу их до вашего сведения.

– Совсем не строгого поведения, – фыркнула Роза. – Я говорила мисс Эвелине, что она – из гулящих. Знаю я таких.

– Каких именно? – спросил я.

Прежде чем она смогла ответить (если предположить, что таковы были её намерения), вошла тётя Эвелина. Она пригласила меня сесть рядом с ней на диване – я был счастлив выполнить её просьбу – и достать вышивку. Это вызвало у меня странное чувство: видеть её сидящей, такой аккуратной, такой тихой, будто дама на картинке – и вспоминать свирепую деву-воительницу, бушевавшую той ночью.