Змея, крокодил и собака (ЛП)

Вместо того, чтобы идти по дороге для туристов, мы отправились по извилистой тропке, ведущей на северо-запад. Долина Царей – Бибан-эль-Мулук, буквально «Врата Царей» на арабском языке – это не одна долина, а две. Наиболее часто посещают восточную долину, где находится большинство царских гробниц империи. Она была популярна среди туристов и исследователей ещё со времён Древней Греции, а в наше время оказалась слишком переполненной для комфорта благодаря таким предприимчивым коммерсантам, как мистер Кук^[116], чьи пароходы, что ни сезон, доставляли в Луксор сотни праздных гостей.

Да, требуется нечто большее, чем неподобающе разряженные, многоголосые толпы, чтобы лишить восточную долину её величия, но, на мой взгляд, западная долина впечатляет неизмеримо сильнее. «Долина» на самом деле не соответствует своему названию, если иметь в виду зелёную и плодородную низину, орошаемую рекой или ручьём. Эти каньоны или «вади», как их называют арабы, столь же скалисты и голы, как и сама пустыня. Мы следовали извилистым путём, который вёл сквозь фантастические скальные образования в чашеобразные проёмы, покрытые мелким белым песком и окружённые скалистыми известняковыми утёсами. Единственным обладателем цвета было синее небо высоко над головой. Ни одного зелёного пятнышка. Даже сорняк или травинка не радовали глаз.

Но именно в этом засушливом амфитеатре находилась вода. Вади

пробивали мягкий известняк скал ещё в доисторические времена, когда пустыня цвела, как роза, а бурные потоки, срываясь с фиванских холмов, устремлялись к реке. Здесь по-прежнему происходят редкие, но сильные паводки, которые уносят с собой обломки скал вниз по долинам и засыпают ими гробницы.

Скорпион, удравший от моей ноги, насекомые и ястреб, паривший в вышине, были единственными живыми существами, попавшими мне на глаза, хотя тёмные разводы, отчётливо видные на фоне выбеленного солнцем известняка, обозначали места гнездования летучих мышей. Каменные стены круто вздымались вверх, но не были гладкими: сотни, а то и тысячи, выбоин и щелей, ниш и пещер превращали скалы в небрежную каменную резьбу. И абсолютная тишина, ибо песок заглушал даже звук шагов. Возникало суеверное нежелание нарушить эту тишину.

Однако я всё-таки нарушила её, но только после того, как Абдулла и Дауд отправились исследовать многообещающую щель. Никто из них не знал нашей настоящей цели. Мы не брали наших верных людей с собой в Нубию – из-за невозможности обеспечить транспорт и снабжение для большой группы в этом беспокойном крае. И потому они были осведомлены о наших приключениях прошлой зимой не больше, чем все остальные. Шансы сохранить тайну увеличиваются in inverse ratio к числу людей, которым она известна.

– Место достаточно далёкое и уединённое для наших целей, – промолвила я. – Но разве вероятно найти здесь кушитские королевские скипетры?

– Египтология полна неразгаданных тайн, – нравоучительно ответил Эмерсон. – Мы откроем нашим коллегам ещё одну, и пусть они обсуждают до бесконечности, как эти уникальные предметы могли оказаться в скальной расщелине.

– Воровская добыча, – предположила я; моё воображение разыгралось на полную катушку. – Спрятанная неразборчивым в средствах разбойником, который не хотел делиться выручкой с сообщниками. Но вернуться ему не удалось – то ли из-за какой-то случайности, то ли из-за ареста.

– Такое объяснение примут без всякого сомнения. Но где воры нашли их? Думаю, что Питри и Масперо будут спорить по этому вопросу не меньше, чем двадцать лет.

Его глаза искрились от удовольствия. Я чувствовала, что он в полном восторге от своего замысла.

– Жаль, что приходится поступать именно так, – вздохнула я.

Эмерсон «стёр улыбку с лица», как выражаются американцы.

– Не думаешь ли ты, что это нравится мне? – И, не давая мне возможности ответить, продолжал: – В этом случае истина невозможна, и не всегда её достаточно, чтобы пресечь пустые домыслы. Разве ты забыла о мумии из королевской гробницы в Амарне? Я изложил Ньюберри все факты, но и на мгновение не предполагаю, что сплетни утихнут. Запомни: научные журналы ещё долгие годы будут повторять слухи о том, что в Амарне найдена мумия Ахенатона. И, кроме того...

– Да, дорогой, – примирительно согласилась я, потому что увидела признаки нарастающего потока возражений. Обман был проклятием для этой чистой, откровенной натуры. Но Эмерсон был прав – что ещё ему оставалось?

– Какую теорию ты собираешься выдвинуть? – спросила я.