Змеиная зона

Тщательный осмотр дома Данькиных показал, что убийца ничего не взял, но рылся в шкафу, что-то искал. Не было и следов транспорта. Значит, кто-то не приехал, а пришел пешком. И все же собака должна была подать голос. Видимо , был кто-то свой. Следователь стал выяснять круг знакомых Данькина и его ближайших родственников. Сергей был родом из Жабокрюковки - из села, что в десяти километрах от поселка. Там у него отец, мать и младший брат..

В молодости Сергей служил в армии, был командиром опреснительной установки. В Жабокрюковку не вернулся, зацепился в Мергеле. Здесь он женился, поступил в геолого-разведочную партию. В это время геологи осваивали Каменный Корж - искали полиметаллы.

Вскоре в стране началась перестройка. Геологам перестали платить, и бригада, которую возглавлял Валерий Шут, была ликвидирована. Говорили: по причине ЧП - товарищ убил товарища. В тот год бригада била скважину под номером 13.

Эту скважину под номером 13 Сергей бил шесть лет . Последний день его работы хорошо запомнил его младший брат Олег.

Из области вернулся бригадир, куда он возил керны. Бригадир буровикам сказал, что в связи с нехваткой денег работы на скважине прекращаются. Но что было неожиданным - бригаде выдали премию. Премиальные он привез с собой. Деньги делили согласно коэффициенту участия. Решили здесь же, у скважины, выпивкой отметить премию. Рабочие перепились. И Герасим Соплыга схватил из последней выемки керн - черный и тяжелый как свинец - ударил им по голове Андрея Ситника.

Ситник умер на операционном столе. Следствие вел тогда ещё лейтенант Довбышенко. Он захватил с собой керн как вещественное доказательство. А так как камень к делу не пришьешь, то лейтенант поставил его на стол - бумаги придавливал.

Во второй половине апреля, когда степь покрылась пестрой зеленью, Василий Довбышенко на попутной машине отправился в Жабокрюковку. Была бы шоссейка - езды полчаса, но дорога, проложенная самой природой, вела по распадку, заваленному камнями. В это время года степь радовала глаз морем тюльпанов. Тюльпаны теснились в промоинах, особенно густо под утесами, где в тени долго не таял снег.

Пожилой шофер Корнеевич - все его называли только по отчеству - вел свой старенький "ЗИЛ", напрягая полное пунцовое лицо, будто на ралли брал преграды. Осторожно любопытствовал:

- А правда, что у Данькиных ничего не взяли?

- Правда.

- Значит, моментом не воспользовались.

- А вы, будь на месте убийцы, воспользовались бы?

- Как вам сказать, - отвечал тот, не тая хитрости. - Взял бы, пожалуй, резиновый шланг. Для моего огорода он в самые раз. Ну, взял бы женскую шубу. Его баба с моей примерно одной комплекции. Взял бы, конечно, и медогонку. Она у него новая.

Следователю вскоре надоела его паскудная откровенность, и он уже на себя досадовал, что спровоцировал старика на честные ответы.

- А что тут слышно?

- О Данькиных?

- Да, о происшествии.

- Родители посмурнели. А Серегин брат , Олег, значит, сказал: это дружки Соплыги. На суде Сергей против него давал показания. Братан уговаривал: "Серега, не показывай. Свидетели долго не живут".

Так, за разговором въехали в село. Назвать Жабокрюковку селом язык не поворачивался: две улочки, северная и южная, каждая - дворов сорок. Улочки разделены оврагом, куда сбрасывают мусор, весной по оврагу бегут мутные, как цементный раствор, талые воды, и до самой осени, до затяжных дождей, на дне его золотисто желтеет промытый зернистый песок.

Южную улицу сельчане называют Студеной, северную - Знойной, хотя зимой холод наваливается на всю Жабокрюковку, как летом - зной. Когда-то здесь, в начале века, был крепкий хутор, хуторяне выгуливали грубошерстных овец. Позже - уже сельчане - организовались в артель имени товарища Подтелкова. Правление располагалось в Мергеле, теперь там карьероуправле-ние.

Несмотря на обилие песка и камня, из которого в городах возводят белокаменные дома, местных жителей кормили и пока ещё кормят овцы и козы. Овец почти извели на-нет, а вот козы оказались живучими. Не подыхают благодаря акации. Она пускает корни по распадкам, образуя густые заросли. Если попадешь сюда в жаркий полдень - задохнешься.

В распадке перед селом дорога раздваивается: одна ведет на Студеную, другая - на Знойную.

- Вам на Знойную, - сказал Корнеевич.

На Знойной жили родители Сергея Данькина.

- Они дома?

- А то где ж. Старый пасет коз, старая прядет пряжу. Так написал бы Пушкин. - Корнеевич тихо засмеялся, а чтоб его смех не выглядел кощунственно, пояснил: - У старой отнялись ноги. Но работница она бесподобная: такие платки вяжет! Не хуже оренбургских.

- А кто их покупает?

- Челноки.

"А не замешан кто из перекупщиков?" - подумал Довбышенко. Корнеевич словно угадал его мысль.

- Чтоб получать товар только в одни руки, посредник, случается, терроризирует и родственников. Случается, и убивает. Для острастки. Смотаться отсюда легко. Место хоть и глухое, а посещаемое. Есть дорога. Если "зилок" с трудом, но пробивается, то "Нива" пробежит запросто.

- И много тут проходит машин?

- Смотря когда.

- Ну, например, весной, в такое время года?

- Глухо.