Змеиные слезы

Вода оказалась столь приятна на вкус, что долго не могла от нее оторваться. Был ли то отвар роз? Или просто жажда превратила воду в нечто особенное? Хатын не успокоилась, пока не выпила все до капли. Руки онемели, и опустевший кувшин упал со звонким, чистым звуком. Ей стало стыдно, подняла, погладила золотисто-тисненый бок и поставила возле своего ложа.

– Что же это за место? – прошептала она. Да только кувшин не мог дать ответа.

Выпитая вода придала сил. Хатын встала со своего ложа и, пошатываясь, отправилась к тому факелу, что при пробуждении ослепил ее.

Нежданным прибежищем ее стала пещера. Высокая – когда хатын поглядела вверх, ей пришлось задрать голову до хруста, – похожая на обиталище богатого бея. Пол пещеры кое-где устилали яркие ковры с ворсом, в котором можно было утонуть. Несколько диванов соревновались друг с другом величиной своей и красотой обивки. Горкой стояли разукрашенные сундуки из дальних земель – похожие, только победнее, видела она в покоях свекрови.

Отчего-то здесь не было холодно, хотя проникающий снаружи ветер шевелил пламя. Пол и стены пещеры сложены были из белого, с темными прожилками камня, он согревал ее босые ноги, и она даже не стала тому изумляться: так чудна была пещера.

– А где же хозяин? О Всевышний, куда я попала?..

Она лишь сейчас поняла, что глубокое, словно море после великого потопа, невиданное горе ее куда-то отступило. Нет, она не забыла про Самата, помнила его запах и милый голос, помнила каждый стежок вышивки на рубахе, в которой его предали земле. Но теперь горе это отдалилось, будто бы утонуло в том золотом кувшине, из которого так жадно пила.

«Ты погубила моего внука! Ты, все ты виновата!»

В память ворвался голос свекрови. Она не упускала ни единой возможности, колола и колола, да только ядовитые слова ее вовсе не были важны. Самат, самый прекрасный сын восьми лет от роду, ушел на небеса. И перед этим любые слова и молитвы были бессильны.

Орхан-әфәнде, сын тархана5

-землевладельца, взял ее третьей женой. «Фарида, глаза твои блистают во тьме, руки красивы, словно отец твой не бедняк, а богатый эмир», – так сказал он однажды, увидев Фариду на базаре с корзиной, полной яблок. И заплатил хороший калым. Отец ее купил целое стадо овец и благодарил Всевышнего за щедрого зятя.

Фарида стала привыкать к новой жизни. В шестнадцать лет многое кажется удивительным и достойным восхищения. Не жалея спины, она кланялась седому свекру, своему любимому мужу, его младшему брату, красавцу Туфану. Кланялась она и свекрови, и двум старшим женам Орхан-әфәнде. Фарида проводила дни в праведной работе на кухне и в саду, а муж часто звал в свои покои, гладил каштановые волосы, говорил про шелк и усладу.

Хатын и сама не заметила, что села на мягкое ложе и, вспоминая нелегкую историю жизни, стала раскачиваться – движением тем пыталась облегчить боль. Ощутила жажду, вновь потянулась к кувшину, забыв, что осушила его недавно. Он оказался полон, вода вновь пахла цветами и покоем, Фарида выпила ее и уснула.

***

– Мы помогли тебе, а теперь и ты помоги нам, – шуршал кто-то под ее ухом. Фарида повернулась на другой бок, вспомнила про пещеру, полную загадок, и вытянула себя из дремы.

В эту ночь – или день, она и сама не знала, – ей привиделось жуткое: змей с улыбкой ее сына. Гад ползал в высокой траве, точно не знал другой жизни. Она шепотом прочла молитву, ужаснулась своей лени – сколько она не совершала намаз, не омывала руки и ноги.

Вновь горел факел, рядом с ложем стоял золотой кувшин, но что-то в пещере неощутимо изменилось. Какой-то негромкий, размеренный звук заполнял ее, холодил кожу. И Фарида невольно вспомнила о плеске речных волн, о камнепаде, о шуме ветра в кронах деревьев.

– Очнулась?

Голос говорившего был странен. Глухой, словно вырывавшийся из подземелья, он сдавливал нутро ее, заполнял его все без остатка и рвался наружу. Фарида выдохнула, и стало чуть легче.

– Кто ты?

Как она жалка, слаба в сравнении с тем мощным потоком, что звучал в ней.

– Поди сюда и узреешь меня.

Голос словно бы смеялся над ее замешательством. Фарида поглядела на себя – впервые пришло в голову подумать о такой мелочи. Заляпанная одежда исчезла, загадочный хозяин обрядил ее в белоснежную рубаху с синей вышивкой на груди, по узким запястьям и подолу. Пряди ее, не прикрытые волосником и покрывалом, обрели ненужную свободу. От стыда Фарида раскраснелась: обладатель голоса посмел к ней прикоснуться и увидеть ее волосы. Но голос не дал утонуть в этой пучине и вновь позвал к себе.

Фарида, словно зачарованная, пошла к тому голосу, в самый темный угол. И когда увидала хозяина пещеры, то побежала прочь, заметалась, словно умалишенная, пытаясь найти выход. А он смеялся, и смех тот казался ядом.

***

Орхан-әфәнде был добр к Фариде, скоро она понесла. Старая бабка, принимавшая всех детей в слободе, сказала, что в животе молодой хатын мальчик. И вся семья поверила.

Фариду кормили бараниной и молоком, освободили от всякой работы. Старшие жены Орхан-әфәнде рожали только девочек, словно кто-то их проклял, и муж мечтал о наследнике.