Знаю только я

И, наконец, я отвез в «Новый мир» «Дребезги». Дождь, ветер, я, нахлестанный, зашел в святилище сов. литературы, дом честных людей. И сдал, даже как-то неудобно, что люди хорошие будут заниматься моей ученической рукописью, хоть и наговорил Гаранин о моем лит. таланте громких слов, но все сомнения одолевают — зачем я отрываю добрых людей от дела? Но Бога молю все равно, а вдруг кому-то понравится, кто-то заинтересуется, ведь бывают же часто чудеса, раз — и наутро проснулся знаменитым… Как Достоевский после прочтения Белинским «Бедных людей».

Сейчас сидел, разбирал партию Спасский — Петросян, болею за Спасского, он на очко вперед, если сегодняшнюю выиграет, на два оторвется, уже хорошо. Ужасно хочется ему победы. Дай Бог ему удачи.

13 июня

«Какими дети рождаются, это ни от кого не зависит, но чтобы они путем правильного воспитания сделались хорошими — это в нашей власти». — Плутарх, древнегреческий писатель.

Последний день в тиши уединения, никакой тиши, никакого уединения — дни в беготне, в суете, по магазинам. Готовимся, о Господи, завтра привезем наших домой. Как я ужасно волнуюсь, ну как я его брать буду, я упаду от счастья, нажму сильно. Все порожки, выступы в роддоме изучил, чтобы не запнуться, не упасть, самое главное — не упасть, не уронить. Сегодня купил коляску — мужского защитно-сраного цвета, не какую-нибудь красную или нежно-голубую, а именно защитно-сраную! Мужская коляска, кошевка!

15 июня

Ну, привез. Вчера. Встречали Высоцкий, Лукьянова, Радунская, Корнилова, Чернова и мы с тещей. Ничего, не запнулся, не упал. В машине духота, малыш мяукал, открыли окошко, посвежело — замолчал. Милая моя подруга, жена, Господи, какое у меня нежное к ней, большое чувство. Мама… моя жена стала мамой моего сына, моя жена, мой человек, Господи! Пошли ей здоровья и малышу, конечно, тоже. Были бы здоровые.

Стоит Зайчик над кроваткой и слезами плачет, жалко ей Ваську (теперь решили Дениской звать, сегодня решили, так решила мать, а нам оставалось только поднять руки «за»), думает, что голодает, что не хватает ему молока, что он устает и не высасывает то, что есть.

Начались веселые денечки. Первую ночь Денис кричал, два раза обделался, раза три описался, но говорят старые люди — от погоды, ночью была гроза, а молодые да старые восприимчивы к изменениям в атмосфере, будем надеяться — Денис исправится и будет по ночам спать, невзирая на дождь, град, метель!

Расти, мой сынок, мой Денис, и будь добрым, это главное. Люди должны быть добрыми, мир спасет доброта. Зло рождает зло.

22 июня

Вчера, значит, исполнилось мне 28 лет. Целый день до спектакля я пролежал на тахте, постепенно выходя из большого похмелья. Слетел с катушек, даже не понимаю, что случилось, — выпили в группе, и не так много, бывало больше… но, быть может, недельная усталость, недосыпание и взнервленность дали себя знать, я весь ослаб, сник и играть, конечно, «Антимиры» не смог. Хорошо, вовремя успел ребят попросить — Веньку, Володьку… работали за меня. Оделся, но на сцену не выходил. Просидел около на ступенечках, завернувшись в кулису. Это ужасно. Нельзя, нельзя так… Может быть, ко всему я отравился табаком. Целую пачку выкурил одну за одной, да еще не закусывал почти никак, без обеда… Что теперь будет мне… Да что бы ни было, не в этом дело. Противен сам себе. И на глаза неохота партнерам попадаться… Вот такие срывы, углубление конфликта в себе и собственное бессилие что-либо изменить приводят к петле, к ссорам в семье, к разладу. Зато «Послушайте» играл великолепно, и в «Вечерке» моя фотография из «Цветов». Все как-то полегчало. Домой после «Антимиров» привез Высоцкий.

Говорят, смешно лежал, закутавшись в кулису, грустно смотрел на сцену и курил. Напротив сидел пожарный и благоговейно смотрел на меня. Оказывается, он ухаживал за мной — давал нашатырь нюхать, тер мне виски.

29 июня

Недавно мы вспоминали с Высоцким наше Выезжелогское житье[117]. Ах, черт возьми, как нам там было хорошо. Поняли только сейчас, и сердце сжимается. Тогда мы были всем недовольны. Я часто повторял: «Кой черт послал меня на эту галеру», — а теперь… Почему-то в памяти вся обстановка нашей избы… стол… на нем, кажется, всегда стояла самогонка, нарезанное сало… лук, чеснок… хлеб. В подполе стояло молоко. Завтрак наш: хлеб — молоко. Конечно, не всегда стояла самогонка… но помнится, что всегда. В кастрюле холодные остатки молоденького поросеночка… Как я сейчас жалею, что мало записывал, ленился.