Знак

Люк схватился за голову, делая большие шаги и отходя от нас. Он не сдерживался в выражениях:

– Как он мог узнать?

Кристин потерла запястье, опускаясь у моих ног, и я села за ней на пол.

– Не знаю, Марк сказал проваливать, – огорченно сказала Кристин, прикрывая глаза и потирая переносицу, – дальше я увела Дилана на стоянку, и он решил уехать. Я испугалась и села к нему в машину, пыталась уговорить остаться.

Кристин замолчала, тяжело выдыхая.

– Ты уговорила? – спросил Люк, хмурясь.

– Я не знаю. Он сказал, что Марку никто не поверит, но при этом… – перешла на шепот, растерянно моргая, – при этом его нигде нет. Я искала, но он видимо уехал. Навсегда, – сорвалось с губ, и Кристин побледнела.

XIII. Глава

8:45

Сердце стучало в груди, нарушая тишину пустого коридора, по которому я вела подругу. Свернув к женской комнате, я надавила на дверь и ввалилась внутрь. Локоть Кристин я так и не выпустила, потому дверь пришлось прикрывать ногой, но подруга продолжала сопротивляться. Подогнув колени, она медленно опустилась на кафель.

Я нахмурилась, вперив в неё взволнованный взгляд:

– Он не уехал навсегда, Кристин. Он не забрал документы со школы, не предупредил отца, значит не уехал.

Молчание.

Я всмотрелась в лицо Кристин. Ее влажные ресницы дрожали, а брови собрались у переносицы, словно она всеми силами пыталась что-то сдержать внутри себя. Она морщилась, сжимая голову. Колени подтянула к груди. Тяжелое дыхание заполняло комнату. Я опустилась на колени, напротив подруги, и взяла её руки в свои.

– Кристин…

В горле пересохло, как только звонок телефона разрезал тишину. Я одернула свои руки, нервными, ломаными движениями нащупывая в кармане телефон. На экране высветилось сообщение от Люка.

– Он уехал?

Глухо спросила Кристин, и я встретилась с полным надежды взглядом. Она затаила дыхание.

– Н-нет… не совсем, его нет ни дома, ни в квартире. Люк едет в загородный домик, где мы ночевали, думает Дилан там.

Что-то во взгляде Кристин изменилось. Она горько хмыкнула, качнув головой, и поднялась с пола, помогая себе руками.

Хруст.

Она прохрустела пальцами, прежде чем вцепиться ими в края раковины. Секунда. Решила посмотреть на себя, подняла взгляд из-под опущенных ресниц. Шмыгнула носом, разглядывая свои красные, раздраженные глаза. На лице отразилась ярость, и она решительно отвернулась.

– Я должна поговорить с Марком, – её голос надломился, был низким.

Я нахмурилась:

– Мы поговорим вместе, но не сейчас, – ответила, так же поднимаясь на ноги, – Ты слишком расстроена и можешь наговорить того, о чем впоследствии пожалеешь.

– О-о, – протянула она, а в карих глазах отразился злой огонек – не пожалею. Не сейчас.

– Если бы ты проживала эмоции, а не прятала их, то я бы поверила тебе, но сейчас… – я встала позади подруги, – сейчас ты многое скрываешь, в плане чувств. Сорвешься и все… поминай, как звали.

– Почему ты вечно считаешь, что я что-то скрываю?

– Потому что так было всегда. Ты никогда не рассказывала о плохом, а мне приходилось допытываться, чтобы пробиться через твою броню. Но так не должно быть! Ты должна проживать эмоции. Они возникают внутри тебя, и ты не имеешь права их глушить. Эта боль живет в тебе, вместо того, чтобы родиться и умереть, – мой голос все громче, – Ты пытаешься казаться сильной, делаешь вид, что все под контролем, но это не так! Ты должна поплакать, вывалить все это, чтобы не держать в себе, поделиться с кем-то, но ты молчишь. Скрываешь даже от меня.

Кристин растерянно заморгала, встретившись с моим взглядом в отражении зеркала. Мгновение она стояла почти не дыша, но силы её все-таки покинули и она схватилась за волосы, кривя губы в улыбке. Пугающей улыбке.

– Я просто… – она качнула головой, поджав губы, – ты видишь это?! – задрала рукава красной толстовки и развернулась ко мне, – это то, что я заслужила. Все эти отметины. Они не просто так… они…

–Кристин, – отдалилась, осматривая запястья под механическим светом, – Здесь ничего нет. Что за отметины?

– Синяки, Алекс, вот они, – она тыкнула в белую кожу, обрисовывая что-то, – вот этот и этот, – сжала слезящиеся веки, обессиленно опустив рукава, – это все осталось после Птицы и я чувствую, что… что на мне отыгрались. За прошлое.

– Но на тебе нет синяков, дорогая.

Мы посмотрели друг на друга, словно испытывая, и Кристин сдалась первой, раздраженно поджав губы:

– Ладно, закрыли тему.

– Нет, – фыркнула я, задрав рукав свитера, – Что ты здесь видишь?

Кристин сжалась, умоляюще смотря на меня, но я повторила, указав на белую и чистую кожу:

– Что ты здесь видишь, Кристин?

– Синяк. Их много. По всему телу.

Я прищурилась, вновь осматривая руку:

– Здесь ничего нет, белая кожа, – развернула Кристин к зеркалу, подняв глаза на наше отражение, – никаких синяков, приглядись.

Кристин прищурилась, тщательнее разглядывая кожу, и спустя время вздохнула.

– Это не смешно, потому что я их вижу. Четко, – нахмурила брови, немного задумавшись, – Хочешь сказать, что после нападения Птицы у меня не было ни одного следа?

– Были, но все зажили. Прошло почти две недели.

– Но я их вижу! – возмутилась она, сорвавшись на крик.