Знак И-на

Но список написан рукой убитого подполковника полиции Андрея Петровича Морозова, рукою человека, которому на все в этом мире было наплевать, кроме его дочери и охоты на кабана. На деньги наплевать в первую очередь. И все же он вел этот список, вел лично и явно много лет. Своей рукой писал, в столбик подсчитывал что-то, а потом запирал список в депозитарии, словно какую-то ценность.

Или тайну.

Иван уехал, продолжая крутить в голове весь этот разговор с аудитором, а если бы он не был так сильно поглощен своими мыслями, то, возможно, заметил бы, что из гущи придорожных кустов и деревьев за ним наблюдает некто — фигура, одетая в темное, и с головой, покрытой капюшоном, нависающим на лицо. После того как темный «Форд» Ивана Третьякова скрылся за поворотом, высокий и худой наблюдатель поднес к глазам прибор ночного видения и проводил пыльный след от машины долгим задумчивым взглядом.

67

Он снова пришел сегодня — это был третий раз за всю жизнь, сколько Ингвар себя помнил. Сегодня ночь была теплой, как парное молоко, и колосья разговорились между собой, забывшись и утратив бдительность. Ингвара они считали своим. Он лежал на спине, раскинув руки, раскрыв ладони вверх, и смотрел на звездную бесконечность. Теплая тишина была живой, жужжащей, суетливой, и Ингвар почти улыбался, но вдруг заметил, что прямо над его головой сгущается тьма. Она чуть заметно всколыхнулась, зеркальный отблеск угольно-черной пустоты, и Ингвар уже знал, что будет дальше. Сердце его забилось сильнее.

Каждый раз это происходило одинаково. Всегда ночью, всегда в самый важный момент, когда Ингвар оказывался на краю бездны, из черной небесной пустоты появлялась огненная лента, закрученная восьмеркой, и из черного небытия возникала парящая в воздухе тень. Лента искрилась и плевалась огненными брызгами, словно на месте пространственного излома взрывался космический вулкан, но ему небесный жар не наносил вреда. Впервые он пришел в ночь, когда Ингвар нашел мать. Она лежала в ванне, в белой ночнушке со спущенной бретелькой. Вода была прозрачно-розовой, но капли на белом эмалированном бортике и на полу были ярко-красными, кровь еще даже не успела запечься, мать умерла несколько мгновений назад. Всего несколько мгновений, но исправить было ничего нельзя. Ингвар тогда еще не знал, что время — самая негибкая субстанция этого мира и что бесполезно пытаться вдохнуть жизнь в то, что уже ушло. Поэтому он и пытался, поэтому и вытащил ее из воды, и вдувал воздух в то, что уже стало небытием. Только поздно ночью, когда Ингвар сидел в пустой темной квартире рядом с телом матери, по острому надлому миров к нему вошел отец и просто сел рядом.

— Она уже ушла. Тебе не о чем печалиться, — сказал он. — Ее там уже нет.

Его темная тень была прозрачной, но обладала такой напряженной силой, что искажала свет наподобие того, как огонь преломляет все, если смотреть через его жар. Только наоборот, сквозь темное густое зеркало его потусторонней тени свет изгибался, и вибрировал, и раздваивался, и плясал, теряя основу своего бытия.

— Почему она это сделала? — спросил Ингвар и поправил бретельку материной ночнушки.

— Разве это не очевидно? Она просто не выдержала, она держалась, сколько могла.

— Мне кажется, наш мир совсем неправильный, — сказал ему тогда Ингвар. — Ей не должно было быть так тяжело. Это неправильно, здесь чересчур много зла.

— Люди придают слишком большое значение добру и злу, Ингвар, — улыбнулся тогда отец. — Это место уникально. Да, вся эта вселенная с ее забавными законами и этими танцами галактической пыли — я не видел такого больше нигде, — она странная, переменчивая до безумия. Здесь все построено на непредсказуемости, на одном слове, на одной лишней частице, украденной из другого мира. Непредсказуемость — как основа, а результат превзошел все ожидания.

Отец кивнул на Ингвара, затем посмотрел на безмолвное, бескровное тело матери.

— Люди, боги, звери, вода. Бегущая через чащу леса лосиха, огромная, как скала, она легка, с волшебной ловкостью она отворачивает голову от встречных веток. Невероятно, просто невероятно. Но непредсказуемость имеет побочный эффект. Ты никогда не бываешь готов к тому, что тебя ждет. Она это знала. — Отец склонил голову и положил руку на все еще мокрые волосы матери. — Теперь это знаешь и ты. Тут, в этом мире, невозможно управлять временем.

— Почему ты не приходил раньше? — не удержался, все-таки спросил Ингвар. — Тебя не было, она была совсем одна, на нее нападали все, каждый день, каждую ночь. Люди тоже, но самые страшные…

— Я знаю…

— Что ты знаешь! Тебя не было, и ей приходилось отбиваться одной. Отбиваться и терпеть. О, как я ненавижу тебя за то, что ты оставил ее одну.

— Я пришел теперь, Ингвар. Когда настало время, — спокойно ответил отец. — Я делаю то, что должен. Сегодня я должен сказать тебе, для чего я привел тебя на эту планету, в этот мир.