Роджер Желязны

Знак Хаоса

Я ощутил смутное беспокойство, хотя и не мог, сказать, почему. Мне не казалось таким уж необычным пить с Белым Кроликом, невысоким парнем, похожим на Бертрана Рассела, улыбающимся Котом и моим старым другом Люком Гейнардом, распевавшим ирландские, баллады, и все это на фоне странного ландшафта, переходящего из фресок в реальность. На меня произвела все-таки впечатление Гусеница, курившая кальян на шляпке гигантского гриба, потому что я знал, как трудно не дать погаснуть такой трубке. И все же дело было не в живописной картине и не во всем этом. Обстановка была веселая. Искусство магии мной не вспоминалось, а Люк, как известно, иногда проводил время в весьма странных компаниях. Так отчего было мне ощущать беспокойство? Пиво подали неплохое, а к нему еще бесплатную закуску. Демоны, мучившие привязанную к колу женщину с рыжими волосами, сверкали так, что глазам было больно. Теперь они исчезли, но воспоминание осталось превосходное, и вообще, все было прекрасно. Когда Люк пел о заливе Гелвой, тот так мерцал и казался таким красивым, что мне хотелось нырнуть в него и утонуть. Однако песня навевала и печаль. Что-то, связанное с печалью… Да, странная мысль. Когда Люк пел грустную песню, я ощущал меланхолию. Когда он разродился радостным маршем, я сиял от счастья. В воздухе, кажется, было слишком много эмпатии на кубометр. Полагаю, это не имеет особого значения, но игра света была поставлена превосходно… Я пригубил пиво и посмотрел, как качается Шалтай на противоположном конце стойки. Какой-то миг я пытался вспомнить, когда же я уже бывал в этом заведении, но если что и проскользнуло в сознании, то на ум все равно не пришло. В конечном итоге, я все равно это вспомню. Приятная вечеринка… Я смотрел и слушал, пробовал и ощущал, и все казалось великолепным. Завораживало буквально все, что привлекало мое внимание. Может быть, я что-то хотел спросить у Люка. Кажется так, но сейчас он пел, и все равно в данный момент я не мог думать. Что я делал перед тем, как попасть в это заведение? Попытка вспомнить это тоже не увенчалась успехом, так как именно тут и сейчас все было таким интересным. Но меня подсознательно тревожила мысль о чем-то важном. Может быть, поэтому я, и ощущал беспокойство. Возможно, я оставил какое-то дело незавершенным и мне следует к нему вернуться? Я повернулся, чтобы спросить об этом у Кота, но он снова таял в воздухе. Похоже, он по-прежнему более чем навеселе. Тут мне пришло в голову, что я тоже могу это проделать. Я имею в виду растаять в воздухе, отправившись в какое-то другое место. Может, именно так я и попал сюда и так же смогу убраться отсюда? Может быть… Я поставил кружку и потер глаза и виски. В голове, казалось, все было в порядке. Неожиданно я вспомнил свой портрет. На гигантской Карте. На Козыре. Да. Именно так я и очутился здесь. Через Карту… Мне на плечо легла рука и я обернулся. Рука принадлежала Люку. Он улыбнулся мне и протолкнулся к стойке, чтобы налить по новой.

— Отличная вечеринка, а? — сказал он.

— Да, отличная. Как ты обнаружил это местечко? — удивился я.

Он пожал плечами.

— Забыл. А впрочем, какая разница?

Потом он отвернулся, и между нами закрутился недолгий буран из кристаллов. Гусеница выпустила из трубки пурпурное облако. Восходила голубая луна.

— Что же в этой картине не так? — подумал я.

Внезапно у меня возникло ощущение, что свои критические способности я потерял в пути, и поэтому не мог сосредоточиться на аномалиях присутствующих здесь. Я понимал, что увлечен мгновением, так как мог четко разглядеть второстепенное. Я увлечен… Я увлечен… Как?

— Как? — пробормотал я.

Ну… все это началось, когда я пожал руку самому себе. Нет. Хотя возможно… такая формулировка хороша для дзена, а дело обстояло не совсем так. Пожимаемая мною рука появилась из пространства, занимаемого моим изображением на той самой Карте… Да… именно так… в некотором роде… Я стиснул зубы. Снова заиграла музыка. Рядом со мной послышалось тихое поскребывание по стойке. Когда я посмотрел в направлении звука, то обнаружил, что кружка моя снова наполнена. Возможно, я и так хватил лишнего. Возможно, это-то и препятствовало четкости мышления. Я отвернулся и взглянул влево от стойки, в равномерно-посапывающее пространство, не замечая фрески, которая стала самым настоящим ландшафтом. Сделало ли это меня частью картины, изображенной на фреске? Я вдруг усомнился в правильности своего умозаключения.

— Л-а-а, ладно… — промычал я.