Знак Лукавого

Бродяга злобно — теперь уже далеко не заискивающе — глянул на нас и несколько мгновений явно разрывался между желанием вцепиться кому-нибудь из нас в физиономию и необходимостью подобрать с земли свой капитал. Он довольно грозно зашипел, решившись, кажется, на первое. Но дело поправил капитан. Он замахнулся плетью второй раз, и урод, не дожидаясь удара, упал на дорогу и пополз по ней, собирая и торопливо засовывая за щеку рассеянные на его пути золотые кружочки. Еще раз прошипел что-то и провалился в придорожный кустарник.

Судя по доносившемуся из головы колонны шуму, спутников нашего несостоявшегося пассажира тоже гнали взашей, и притом весьма успешно. Наш мини-караван снова двинулся вперед. Тагара продолжал бодро трусить за нами, придерживаясь рукой за край колымаги, а Сотеш следовал рядом, задумчиво прислушиваясь к нашему разговору. Мне даже подумалось: а не знаком ли все-таки капитан с основами русского языка?

— Что этот черт наколдовал? — поинтересовался я у Татары, кивнув на кусты, за которыми исчез юродивый.

— Он сказал… — перевел Тагара, опасливо косясь на Сотеша, — …сказал, что на нем (он кивнул на капитана) теперь проклятие. За то, что осмелился поднять руку на святого человека… Только это не святые… И не люди вовсе! Они только прикидываются, что живые… Их Ложный бог присылает… Эти приходили за мной!

Дуппельмейер реагировал на его слова весьма скептически.

— На фиг ты им сдался, воришка несчастный! — презрительно бросил он. — Богам дичь покрупнее нужна. Да и нет никакого Ложного бога — ерунда это все на постном масле!

Он повернулся ко мне:

— Самые обычные разбойники это. Только под паломников косят… Втираются в доверие, навязываются в попутчики. А ночью всех перережут и все вещички с собой упрут. Кого-нибудь могут и пожалеть. Увести в заложники. Или для продажи в рабство… А те, что нам повстречались — увечные, — среди этой мрази самая мерзкая порода… Под какой орден они там косят? — снова обернулся он к Тагаре.

— Под орден Благого Помысла! — с готовностью объяснил тот. — Он под свое крылышко действительно только больных и увечных собирает. Но не всех, а таких, у которых от болезни или увечья всякие чудесные способности появляются. Нутам воду чуют. Или зло. И восход предсказать могут… Или наоборот, если болезнь их и увечность от таких способностей приключилась… Таких и вправду с собой в дорогу — за компанию — брать стоит. Когда в караване есть такой, так даже лихой народ, прежде чем налететь, призадумается. Потому что тогда и впрямь на тебя проклятие лечь может. Вроде как живой оберег получается… Только, конечно, с большими странностями все они… И не всякий знает, как их от этих вот, что нам попались, отличить. От Отраженных…

— Ага, — кивнул Дуппель. — От Отраженных — правильно! Ты, оказывается, хорошо в таких делах смыслишь… Тагара на бегу скромно пожал загорелыми плечами.

— Так вот, эти сволочи, — объяснил Дуппель, — и есть самые мерзкие из всей этой породы. Они даже не грабят, а заказы принимают… На головы. Иногда — на живых людей…

— Главное — они души к себе забирают! — со знанием дела дополнил его Тагара, чем снова вызвал взрыв дуппельмейеровского скепсиса.

— Взрослый, а в такую чушь веришь! — пожал он плечами. — Эти сказки они сами про себя сочиняют, чтоб боялись… А на самом деле просто разбойники и садисты. Самые обыкновенные…

Тут неожиданно в разговор вступил капитан Сотеш. Все ж таки смыслил он что-то в русском языке, смыслил…

Много позже я понял, что это образ жизни тут такой: каждый хорошо знает пару языков, но и о языках, сильно распространенных в Странном Крае, обычно имеет какое-то практическое представление… Заговорил капитан, правда, на своем варианте португальского, обращаясь главным образом к Дуппелю, но из того, что переводил тот, было понятно: общий смысл нашего разговора он ухватил.

— Он говорит, — объяснил тот, — что можно было сразу догадаться, что это были обманщики. — Настоящие паломники никогда денег за то, чтобы их сопровождали в дороге, не предлагают. Да их у них никогда и не бывает — денег-то. Другое дело, если бы они попрошайничали… Такое случается изредка. Чаще им без всякого попрошайничества жертвуют кто сколько сможет. Так бывает. Наоборот — никогда!

— А еще их вот как просто от настоящих отличать, — встрял в разговор Тагара. — У них никогда настоящая Метка на лицах нарисована не бывает. Для них тогда кара приходит — хуже смерти… И поэтому они хоть одну черточку, а не так нарисуют. Перевернут, как в зеркале. Поэтому их Отраженными и зовут! И еще: им, настоящим братьям Благого Помысла, здесь, на этих дорогах, делать нечего! У них все святые места там — за Старыми хребтами. А монастыри — далеко, там, где Холодный край…

— Ну ты — знаток, — иронически поощрил его Дуппель.

Сотеш глянул на паренька с неудовольствием и повторил Дуппелю — громко и разборчиво, словно глухому, — что-то из того, что высказал минуту назад. Тот посерьезнел и перевел: