Знак Моря

Язва отдал поклон. Изза пазухи своего потрепанного наряда он достал свиток на деревянной рукояти, запечатанный черным воском. И вручил его Пселлосу с новым замысловатым поклоном. Лицо Пселлоса не изменилось. Но чтото новое появилось в глазах, вспышка жадного торжества. Он взял свиток так, как если бы тот был из тысячелетнего стекла.

– Ах, Язва, – пробормотал он, – ты художник.

– Не худо было бы полностью выплатить вознаграждение, пока мы беседуем, – заметил Язва. – Когда я получу оставшееся?

Глаза Пселлоса не отрывались от свитка.

– Куаре, – рявкнул он. Слуга подошел, роясь в кошеле у пояса. И достал оттуда листок бумаги.

– Ремиус и Мидд на Пандреддинской улице. Можешь получить кредитками или золотом. Тебя там ждут.

Язва не снизошел до того, чтобы прочесть бумагу. Он небрежно засунул ее под свои тряпки.

– Как всегда, удовольствие иметь дело с мастером, – заметил он. Пселлос заворачивал свиток в кружевной платок.

– Когда будет уместна оплата новой работы? Язва пожал плечами.

– Мои помощники – душевный народ под этим тряпьем. Ты доволен их работой, почему бы не дозволить ей остаться с нами еще на денек? Считай это бонусом.

Пселлос прижимал свиток к груди, как если бы то была святейшая из реликвий.

– Почему бы и нет? Но не угробь ее, Язва. Она принесла мне немало радостей.

Язва расплылся в улыбке.

– Возможно, она несколько подустала, но и близко не подошло к тому, чтобы ее угробить, не бойся. Выпей еще вина, твоя милость. Может, мы еще обсудим одно маленькое дельце.

Рол отползал по деревянной галерее один мучительный дюйм за другим. Скрип и стон гнилого дерева заглушали невнятная хриплая болтовня и смех собравшихся внизу. Наконец мальчик вернулся к узкому проходу и был способен подняться на ноги. Он расслышал хохот Пселлоса, и почемуто вдруг в его сердце вспыхнула жгучая ненависть. Он с ловкостью избежал соприкосновения с натянутыми проволоками и, крепче сжимая свою дубину, побрел назад во тьму заброшенного склада с сознанием, полным того, что он видел и слышал. Он не допускал в свои мысли и не облекал в слова то, что намеревался сделать. Сердце знало и без этого.

Он обогнул освещенную пламенем палату, где Король Воров угощал Пселлоса. Склад был разделен разрушающимися деревянными перегородками на отдельные помещения и завален горами всякой дряни. Там и сям на камне лежали соломенные тюфяки, кучки чьихто пожиток, огонь догорал в грубо выложенном каменном очаге. Но никакого движения, не считая торопливой суеты полузамеченных паразитов. Казалось, все, кому это место служило домом, пили со своим королем и его гостем. Почти все. В тишине и во тьме Рол попрежнему слышал гул разговоров из палаты, освещенной костром. Но к этому он уже привык. А теперь возник какойто шум совсем близко. Бормотание людей, насмешливое фырканье, хрюканье и кряканье. Кругом было чернымчерно, но Ролу и в голову не пришло удивляться, почему он все так ясно различает. Он последовал на звук, сворачивая из прохода в проход, и его опять заставил замереть блеск проволок. На этот раз три. Рол задержал дыхание, пробираясь через них, затем двинулся дальше. Огонек свечи трепетал в отверстии слева дальше по проходу. Странно пахло, как если бы жгли прелую траву. Рол скользнул вперед, глубоко втянув воздух, а затем отважился на крохотное мгновение заглянуть за угол.

И опять привалился к грубой стене, мощно выдохнув. Картина в его сознании была яркой, резкой и отчетливой. Опять тело его знало, что делать, без подсказки воли. Он закрыл глаза на мгновение, заставил себя дышать ровно, кивнул самому себе и обогнул угол.