Знак розы

Поезд прибыл точно по расписанию, в шесть часов, и старый Тит, проводник, предложил руку жене капитана морской пехоты США, который сошел на перрон позади нее.

— Вон там мистер Перси Уорик, — донесся до Перси голос Тита. — Настоящий мужчина, таких, как он, больше нет.

Клаудия подошла к нему, держа ребенка на руках, а ее супруг, высокий и властный, последовал за ней.

— Привет, папа, — сказала она.

Поначалу она показалась Перси серой мышкой. Волосы у нее были какого-то неопределенного цвета, лицо - не симпатичное и не уродливое, рост - не высокий и не низкий. И только звук ее нежного голоса привлекал внимание, а потом и глаза - совсем не цвет, а светящиеся в них ум и зрелость, мягкая сила и юмор. Перси полюбил ее с первого взгляда, преисполнившись гордости оттого, что его сын выбрал себе такую жену.

— Доченька, — негромко пробормотал он, обнимая ее, так что ребенок оказался между ними...

— Ну и что ты думаешь об этом месте? — поинтересовался он, имея в виду Уорик-холл, который сверкал, как новая монетка.

— Что я думаю? Что еще можно сказать, кроме того, что он великолепен? Вайатт никогда не рассказывал мне, какой у него дом.

— Но... он должен был... рассказывать тебе... о другом.

— Да, — согласилась Клаудия, и на лице у нее появилось мягкое и понимающее выражение.

Перси не стал ее расспрашивать. Ему было приятно, что ей понравился особняк, который выстроили его предки.

Он пришел в ужас, когда узнал, что Вайатт отплывает в Корею уже через несколько недель, а в Кэмп-Пендлетон вообще уезжает завтра днем.

— Так скоро?

— Боюсь, что да.

Поздно вечером, будучи не в силах заснуть после такого богатого событиями дня, Перси спустился в библиотеку, чтобы выпить глоток бренди. Он знал, что семья сына благополучно устроилась в комнате для гостей и что позаимствованная у Мэри колыбелька стоит рядом с их кроватью, и потому решил, что они уже спят, как вдруг увидел луч света, пробивающийся из-под двери старой комнаты сына.

Сойдя вниз, Перси обнаружил, что посреди комнаты, спиной к нему, стоит Вайатт. Перси молча наблюдал за сыном, спрашивая себя, о чем он думает и какие голоса из прошлого слышит.

Перси откашлялся.

— Мужчина не должен сражаться на двух войнах.

Обратив к нему непроницаемое лицо взрослого человека, по которому по-прежнему ничего нельзя было прочесть, Вайатт сказал:

— Может, эту мы сумеем закончить поскорее. — Он пробежался пальцами по корешку книги, которую держал в руках. Это были все те же драгоценные «Приключения Гекльберри Финна». — Думаю, что на этот раз я возьму с собой подарок Мэттью. Пусть он принесет мне удачу.

— Хорошая мысль. Для солдата удачи никогда не бывает слишком много.

Он столько хотел сказать, но от волнения перехватило дыхание и слова не шли с языка. Вайатт спас их обоих от неловкого замешательства, заговорив первым.

— Папа, я хочу попросить тебя кое о чем. Об одном одолжении.

— Проси о чем угодно, сынок.

— Если... я не вернусь, я бы хотел, чтобы мой сын вырос здесь, с тобой. Клаудия придерживается того же мнения. Она уже без ума от тебя. Я знал, что так и будет. А она не спешит с суждениями, можешь мне поверить. — На губах Вайатта заиграла легкая улыбка, а в глазах вспыхнули горделивые огоньки, смягчившие его суровое лицо. — Они не доставят тебе хлопот, а мне будет спокойнее.

— Ты... хочешь, чтобы я помог вырастить Матта, если... если...

— Да.

Перси взглянул в прозрачные голубые глаза Вайатта. Они ничего не говорили - и они сказали все. Но Перси мог быть уверен лишь в тех словах, которые услышал.

— Они могут оставаться здесь столько, сколько захотят, — проговорил он. — Я бы не хотел, чтобы они жили где-нибудь в другом месте, и очень горд тем, что... ты доверил их мне. Ты должен вернуться, Вайатт. Должен.

—Я постараюсь. Спокойной ночи, папа. И спасибо.

Вайатт коротко кивнул и вышел из комнаты.

Глава 47

Время пролетело незаметно. Казалось, они не уходили с вокзала. Клаудия держала на руках двухмесячного Матта, завернутого в голубое одеяло, а Вайатт щеголял выправкой в безупречной военной форме, левую сторону которой украшали ленточки за участие в многочисленных кампаниях.

— Ты все взял? — спросил Перси, перед тем как они покинули Уорик-холл. — Ничего не забыл?

— Уложил все, — ответил Вайатт. — Я никогда ничего не забываю.

Не совсем так, с грустью подумал Перси. Но, поцеловав на прощание жену и сына и пожав руку Перси, именно к нему обратил Вайатт свои последние слова перед тем, как подняться в вагон.

— Позаботься о том, чтобы мой сын знал, что я люблю его, папа.

— Ты вернешься и сам позаботишься об этом, сынок.