Знак убийцы

— Американец, я полагаю… Ну и что это доказывает? Особенно при том, что они были близко знакомы… Не исключено, что даже спали…

— Вы не можете отрицать, Серван, что мадам Эмбер заняла пост руководителя отдела биологии, в то время как на эту должность рассчитывали вы. А психологические травмы, как вы знаете… Вы даже попали в психиатрическую клинику…

Напоминание об этих событиях вывело Франсуа Сервана из себя, он потемневшим взглядом уставился на офицера полиции.

— Могу я попросить вас, лейтенант, кое о чем? Называйте меня «профессор». Профессор Серван. Вы лейтенант, я профессор. Благодарю вас.

Руссель счел нужным вмешаться:

— Согласны, профессор. Но между вами была некая вражда. Это всем известно.

На этот раз Серван счел за лучшее внести уточнения:

— И что? В течение многих лет мои исследования финансировались главным образом частными фондами. Знайте, что я имею особый статус: официально я не числюсь в штате «Мюзеума». У меня еще есть административные связи с институтом, но я не принадлежу ни к какому подразделению. И, следовательно, не зависел от Лоранс Эмбер и не поддерживал с ней больше ни малейших профессиональных отношений. Тогда зачем мне было убивать ее? Из мести? Но за что я должен был бы мстить такой дуре? Она сама достаточно подняла себя на смех своими невероятными теориями! Гармоничное притяжение! Если уж на то пошло, обвините меня и в том, что я толкнул служителя, этого дебила, в клетку хищников! Или запихнул этого дегенерата Делма в автоклав! Или убил старую клячу Эльбер, которая, несмотря ни на что, была одна из тех немногих, кто хоть что-то понимает в генетике! Тогда где доказательства? Тем не менее я заявляю на всякий случай, что я находился на другом конце «Мюзеума», когда обнаружили тело Эмбер. Вы можете себе представить меня, прогуливающегося по Ботаническому саду с таким огородным пугалом?

Комиссар Руссель закурил сигарету, отметив про себя, что допрос наконец-то сдвинулся с мертвой точки. Контакт установлен. Теперь нужно включать магнитофон. И для начала разрядить обстановку.

— Мы ни в чем не обвиняем вас, профессор Серван. Вы приглашены сюда как свидетель.

— Счастлив узнать это.

— Знаете, мы в чем-то схожи с учеными: в своей работе мы не двигаемся вперед без доказательства.

— Этим вы обрадовали меня. Но теперь я спрашиваю: что я до сих пор делаю здесь?

— Я понимаю ваше удивление, — сказал с улыбкой Руссель, — но мы хотим прояснить некоторые темные места. Закрыть кое-какие двери, как говорится на нашем жаргоне.

— Прекрасно, если вы намереваетесь закрыть двери, позвольте мне перед этим выйти. Я должен работать.

— А в чем, собственно, заключается палеонтология мозга? — спросил лейтенант Коммерсон.

Профессор Франсуа Серван с обреченным видом глубоко вдохнул. Он явно считал недостойным в таких условиях объяснять суть своих исследований такому болвану, как этот офицер полиции. Он посмотрел на него и ответил безразличным тоном:

— Палеонтология мозга изучает соотношение между размером, структурой и степенью эволюции мозговых полушарий. Вы понимаете?

— Я думаю, что мой мозг достаточно развит, — согласно кивнул лейтенант Коммерсон.

Серван не уловил искры юмора, юмор, — что верно, то верно, не входил в число понятий, которые он воспринимал.

— Но я сомневаюсь, что ваш мозг может оценить выводы, вытекающие из моих исследований.

Молодой офицер полиции немного обиделся, а комиссар Руссель перехватил эстафету. Нужно было отстранить мелочное личное самолюбие, чтобы любой ценой не утратить контакт.

— Вы имеете в виду последствия в биологическом смысле?

— Не только. Я опираюсь на духовное осознание. Видите ли, этот… криз, который вы сейчас вызвали… стал для меня источником настоящего ослепления. Я понял в эту минуту, что я владею ключом к достижению глобального и окончательного познания человека.

— Что же это за ключ? — спросил Коммерсон, явно заинтересовавшись.

— Генетика! Генетика разрешит все вопросы, которые мы задаем себе о человеке и его эволюции. И хотя я столкнулся с враждебным отношением большей части научного сообщества, и даже с настоящим бойкотом, если судить по назначению Эмбер на пост, который по праву заслуживал я, знаю, что теперь я на подступах к решающему открытию.

Полицейские быстро переглянулись. При внешнем спокойствии Сервана его речи обнаруживали признаки того, с чем они часто встречаются, когда имеют дело с параноиками и страдающими манией величия.

— Что вы подразумеваете под «решающим открытием»? — спросил комиссар Руссель.

Серван ответил не сразу. Он окинул своих собеседников пренебрежительным взглядом и самодовольно улыбнулся. Тем не менее его пристальный взгляд и сбивчивая речь выдавали его все возрастающую нервозность и то, что его психика подверглась сильному потрясению.

— Я вижу, вы принимаете меня за сумасшедшего, но, заверяю вас, все, что я вам говорю, — чистая правда.

— Мы охотно вам верим, — сказал комиссар. — Ноя не совсем понимаю, к чему вы клоните.