ЗНАК ВОПРОСА 1994 № 04

Фогель рассказал о своих экспериментах в печати, и это, в свою очередь, вызвало поток дополнительных исследований и предложений. Таможенники видели в чувствительности растений еще одну возможность контроля за контрабандой в аэропортах, возможность выявления террористов еще до того, как они ступят на борт воздушного судна. Армия интересовалась поисками путей измерения эмоционального состояния людей посредством растений. Ну а военно-морские силы в лице психоаналитика-экспериментатора Элдона Байрда вместе с сотрудниками лаборатории перспективного планирования и анализа Штаба морской артиллерии в Силвер Спринг, штат Мериленд, не только успешно повторили эксперименты Бакстера, но и усилили управление эмоциональной реакцией, дополнительно воздействуя на растения инфракрасным и ультрафиолетовым излучением…

Дошла весть о подобных экспериментах и до отечественных специалистов. В 70-е годы одна из экспериментальных проверок опытов Бакстера была проведена в лаборатории В. Пушкина (Институт общей и педагогической психологии). Ученых интересовало, на что именно реагируют растения: на эмоциональное состояние человека или на его подозрительно-опасные действия? По идее ведь человек, который сломал цветок, не испытывал никаких чувств, он просто выполнил поручение.

И вот московские психологи стали погружать испытуемых в гипнотическое состояние и внушать им разные эмоции. Человек не производил особых действий, но его эмоциональное состояние, безусловно, менялось. И что же? Датчики, прикрепленные к листьям бегонии, стоявшей в трех метрах от испытуемого, регистрировали импульсы величиной около 50 микровольт как раз в те моменты, когда человек переходил из одного состояния в другое.

В общем, в 200 опытах повторялось в разных вариациях одно и то же: в ответ на перемену в эмоциональном состоянии человека менялся и электрический потенциал, вырабатываемый растением. Чтобы объяснить это, профессор Пушкин выдвинул теорию, отчасти напоминавшую взгляды Мейса. «Наши опыты, — говорил он, — свидетельствуют о единстве информационных процессов, протекающих в клетках растения и в нервной системе человека; они ведь тоже состоят из клеток, хотя и другого типа. Это единство — наследие тех времен, когда на Земле появилась первая молекула ДНК — носитель жизни и общий предок растений и человека. Было бы удивительно, если такого единства не существовало…»

Такое предположение было подтверждено и в результате опытов, проведенных на кафедре физиологии растений Тимирязевской академии под руководством профессора И. Гунара.

Впрочем, поначалу профессор принял иноземные идеи в штыки. «В двух соседних сосудах стояли растения подсолнечника и мимозы, — описывал он один из первых опытов. — К одному из них были подсоединены датчики приборов, другие растения в этот момент подрезались ножницами. Гальванометры никак не реагировали на наши «преступные» действия. Растения оставались безучастными к судьбе соседей-соплеменников. Потом кто-то из нас подошел поближе к сосуду с мимозой, подсоединенной к прибору. Стрелка качнулась…»

Из этого факта ученый делает такой вывод: «Любой школьник, знакомый с азами электростатики, поймет, что то было отнюдь не чудо. Всякое способное проводить ток физическое тело или система тел обладает определенной электрической емкостью, которая меняется в зависимости от взаимоположения объектов. Стрелка нашего гальванометра стояла незыблемо до тех пор, пока оставалась неизменной емкость системы. Но вот лаборант шагнул в сторону, и распределение электрических зарядов в системе нарушилось…»

Конечно, все можно объяснить и так. Однако спустя некоторое время сам профессор меняет точку зрения. Его приборы-таки зарегистрировали у растений электрические импульсы, подобные нервным всплескам человека и животных. И профессор заговорил совсем по-другому: «Можно полагать, что сигналы из внешней среды передаются в центр, где после их обработки и подготавливается ответная реакция». Ученому даже удалось отыскать этот центр. Он оказался расположен в шейке корней, которые имеют свойство сжиматься и разжиматься подобно сердечной мышце.

Растения, по-видимому, умеют обмениваться сигналами, у них существует свой сигнальный язык, подобный языку примитивных животных и насекомых, продолжал исследователь свои рассуждения. Одно растение, меняя электрические потенциалы в своих листьях, может сообщить другому об опасности. Словом, заключал Гунар, если не считать прикованности растений к своему месту, никакой разницы между ними и животными нет.