Знахарь

Антония смотрела, как настойчиво Анастасия пытается убедить ее в правоте своих действий и помыслов, и жалела бедную девушку. Она собрала листья и аккуратно сложила их на столе.

— Значит, он писал ей письма, а ты передавала? — тихо спросила она.

— Да, матушка! Но я не совершила ничего греховного! Это моя сестра Елена сводницей была и с ними убежать хотела, оставив меня! — плача, произнесла она. — А вчера она во сне ко мне приходила и просила прощения. Теперь я прошу прощения у вас, — Анастасия низко опустила голову. Капли слез падали на пол и расплывались маленькими дождинками.

Внезапно она подняла глаза к потолку и засмеялась. Антония не на шутку испугалась. После того, как из госпиталя выписался Гроцев Александр, Анастасия сникла совсем. Многим было известно, что между молодыми людьми завязывались довольно нежные отношения, но когда Антония узнала об этом, она тотчас же попросила Гроцева покинуть госпиталь. Еще не совсем оправившаяся от болезни, Анастасия тяжело переживала разрыв с нежным Гроцевым, потому, наверное, и блажить стала.

— Ничего! Это ей только на пользу! — рассудила после отъезда Александра Антония. Но, как видно, ошиблась. Анастасия стала с той поры сама не своя.

— К нам скоро приедут гости! От них идет одна беда! — закричала Анастасия и выбежала из кельи Антонии.

Игуменья только вздохнула и начала размышлять: как поступить?

Наутро ей сообщили, что в госпиталь приезжает делегация врачей во главе с Чернопятовым, и монахиням с послушницами надо присутствовать при встрече в госпитале и быть там до отъезда делегации.

Антония быстро собрала девушек и они пошли в госпиталь. Чернопятов в окружении своей свиты выглядел как настоящий царь-сатана. В черных одеждах, с длинной черной бородой и совершенно лысый, он наводил панический страх не только на детей, находившихся в госпитале, но даже и на взрослых.

Антония почтительно встретила гостей и предупредила, что мать-настоятельница в настоящий момент находится по делам в городе, встречается с благотворителями.

— Похвально, похвально! — поглаживая бороду, сказал Чернопятов, а сам похотливо поглядывал на молоденьких монахинь.

Диана смотрела на Дмитрия Богуна и мысленно проклинала его. Он узнал ее сразу и, хищно улыбаясь, поздоровался. Она кивнула и прошла мимо.

«Интересно, кого они в этот раз заберут?» — спросила девушка сама себя и помолилась, чтобы это не были ее подруги, а особенно Анастасия. Бедная Настя совершенно в последнее время на себя не похожа. Редко сейчас Диана сидела с ней в келье или гуляла, а когда они сталкивались, Анастасия рассказывала ей совершенно невероятные вещи, и если Диана начинала сомневаться в их правдоподобности, Анастасия тут же обижалась, обзывала Диану последними словами и убегала.

Только придуманные рассказы Анастасии о будущей жизни Дианы и Филиппа веселили ее и вселяли надежду. Но Анастасия, кажется, стала говорить очень много и не по делу. Диана жалела ее, как могла успокаивала, когда та плакала или скучала по Елене, но вскоре и это стало невыносимо.

— Скоро я умру, Диана, поэтому и хочу взять от жизни все, что она может подарить! — сказала как-то она и умчалась в поле. И сколько Диана ее ни искала, найти не могла, а рассказать никому не отважилась. Анастасию сразу бы отправили в психлечебницу. А там она и вовсе бы сгинула.

Но ранним утром следующего дня, когда Диана выглянула в окно кельи, она увидела Анастасию с каким-то солдатом, провожавшим ее.

— Что ты себе позволяешь? — воскликнула Диана, когда Настя вошла в келью. — Ты не должна себя так вести! Почему я так не поступаю? Мне ведь тоже нелегко! — она плакала, понимая, что это бесполезно. Ничто и никто теперь не спасет девушку, которую тоска довела до этой страшной и неизлечимой болезни.

Как-то Диана спросила у Антонии:

— Вы знаете Анастасию не первый день, да и ее родственников тоже, скажите, ее можно излечить?

— Нет, дитя мое, — стальным голосом ответила Антония, — отец бедняжки в конце жизни стал таким же, как и она. Очень жаль, что нашу сестру и дочь постигла такая участь в юном еще возрасте.

Верила ей Диана с трудом, но ее слова подтвердили и родственники, приезжавшие проведать Анастасию.

Сейчас она превращалась в ребенка. Ее ребенка, и Диана добилась, чтобы Анастасию оставили под ее присмотром. Антония хотела отправить ее на лечение, но Диана, плача и умоляя, все-таки разжалобила сердце игуменьи.

Частенько вечерами Анастасия умудрялась выйти из монастыря и гулять по улице. Это было небезопасно и неприлично, поэтому и Антония, и мать-настоятельница хотели от нее избавиться, пока она не не наделала глупостей.

…Диана молилась в маленькой часовне.

— Что, прячешься от меня, невеста? — раздался позади голос. Диана вздрогнула, узнав его.

— Даже не смей так меня называть! Припозднился невестой меня величать, я давно уже Филиппу принадлежу! — резко оборвала она его и хотела уйти. Он же крепко схватил ее за руку и, приблизив к ней свое лицо, сказал, отчетливо выговаривая каждое слово: