Знахарь. Путевка в «Кресты»

— А Бог его знает. Отойдете подальше от Ижмы, а там вас встретит братва и сплавит по Печоре до Нарьян-Мара.

— Нет, — покачал головой я. — Нарьян-Мар — это тупик. Оттуда придется выбираться на самолете. Проходить в аэропорту ментовский контроль. Очень рискованно. От самолетов лучше вообще отказаться.

— Согласен, — пробормотал смотрящий, прикладывая к карте линейку. — Та-а-ак… Если идти на юго-запад через тайгу, то до Кослана четыреста километров. А там есть «железка». Да и мусора, скорее всего, там ждать вас не будут.

— Они везде будут ждать, — впервые подал голос Блондин.

— Я хочу сказать, — пробормотал Араб, продолжая что-то вымерять по карте линейкой, — что не так будут ждать, как, скажем, в Ухте. Да и попробуем найти, у кого в Кослане перекантуетесь, если чего. Плохо, поселок маленький, вроде нашей дыры. Все на виду… Как ты, Коста? Сможешь пройти по болотам по здешним четыреста верст?..

К концу своего первого военного совета мы приняли такое решение.

Вопрос о побеге из самой зоны, как наиболее простой, отложить на потом и полностью сосредоточиться на проблеме отхода из Ижмы. А вот уж в эту тему самим даже не лезть. Поручить ее разработку братве с воли. У них не в пример больше возможностей, чем у нас. Они наведут необходимые справки, подберут верных людей и надежные хаты. Они смогут провести рекогносцировку…

— Сколько уйдет на это времени? — спросил я.

— А ты не торопи, Костоправ, — посмотрел на меня исподлобья Костя Араб. — Спешить в таком деле — значит, спалиться. Недельки через две с одним пацаном отправлю малявку. И спецом отпишу братве, чтобы не торопились, чтобы все по десять раз перепроверили, все заусенцы учли, какие могут случиться. Чтобы ты вышел отсюдова, а дальше чтобы тебя повели, как по проспекту. Може, месяца три уйдет на подготовку, може, полгода…

«Дьявол, полгода! — подумал я. — Но ведь к тому времени наступит зима. Морозы под пятьдесят. Вьюги. Полуметровые сугробы. В таких условиях через тайгу четыреста километров — проблема даже для привычного к местным условиям ненца. А что же говорить обо мне? После зимы наступит весна. И разлившиеся в озера непроходимые болота. Тоже о путешествии через тайгу нечего думать. Значит надо ждать лета. До которого еще больше года. О, черт!»

— Наберись терпения, Коста, — еще раз сказал Араб и поднялся из-за стола. — Все, закончили на сегодня. Малявку потом отпишу. И ждать будем…

Ждать! Я ждал уже два с половиной года. И предстояло еще, как минимум, полтора. Сжав зубы. Отодвинув в сторону все эмоции. На карту было поставлено слишком многое, чтобы пороть горячку, чтобы пытаться переть напролом. Рисковать тем, что вообще никогда не смогу добраться до Хопина и Ангелины.

— Что, брат, потерпим здесь еще годик? — сильно хлопнул я по саженному плечу Блондина, и он радостно осклабился, блеснув золотой фиксой.

— Потерпим, Коста. Чего не терпеть в санатории северном энтом? Ты вон мужиков лечишь, книжки читаешь. Не скучаешь. Мы навроде как тоже. Потерпим.

Полтора года! О-о-о, дьявол!!! Но делать нечего. И правда, потерпим.

Я сжал зубы и начал терпеть.

Глава 5. «Ради человеколюбия…»

До вечера я исколол Коляну всю задницу, строго-настрого запретил потреблять чифир, а вместо этого напоил своего пациента горячим приторно-сладким купчиком,[35] в который от души плеснул спирта, конфискованного у фельдшера. Вторую порцию такого же целительного напитка у меня выклянчил здоровый как бык Блондин.

Температуру мне удалось сбить почти до нормальной, хрипов в правом легком так и не появилось, и теперь я был совершенно уверен в том, что все обойдется. Колян, крепкий деревенский мужик, отлежится и уже через пару недель будет как новенький.

Он валялся, чуть-чуть разомлевший от спирта, на своей шконке и, укрытый несколькими одеялами, обильно потел. Читал толстую книгу Астафьева и был совершенно доволен жизнью. А тут еще — как же кстати! — именно сегодня ему подогнали письмо от жены и дочки. Огромное письмо на нескольких листах.

— Пишет, — хвастался Колян мне и подошедшему проведать его Арабу, — что будут дом продавать, и сюда. Все одно, у нас на селе все развалилось. Ни совхозу тебе, ни хрена вообще. Одним огородом живут. Даже корову забили. Косить некому, сена купить — туда же, нет денег. А тут, глядишь, по помиловке уйду…

— И уйдешь, — перебил его смотрящий. — Коли баба сюда подъедет, да жилье прикупит какое, хрен ли тебя здесь держать. Пойде-о-ошь по помиловке, как миленький.

— И я вот о том же…

Я влез в кирзачи, накинул новенькую телогрейку и отправился в лазарет. Фельдшера не было, и там хозяйничала одна Ирина Васильевна.

— Здрась, тетя Ира.

— А, Костик! — Она сидела за эмалированным медицинским столиком и жевала бутерброд с красной рыбой. — Садись, почаевничаем.

— Нет, спасибо, я сытый, — благодарно улыбнулся я. — Я вот чего к вам зашел. Мне стетоскоп нужен, градусник и граммов сто спирта.