Знаки ночи

– Она там хорошо, – заверил ее я. – Лучше, чем мы здесь. Там, знаете ли, спокойнее, поводов для нервотрепки меньше. Что еще? Платье на ней черное, воротничок белый, брошка на груди. И это все, Ольга Михайловна. Это – все. Я задал ей только те вопросы, что мы оговорили, и не более того. На большее у меня не было ни возможности, ни желания. Это та область бытия, куда глубоко влезать не рекомендуется никому. Я понятно выразился?

– Предельно, – ответила Ряжская. – Спасибо вам, Саша. В понедельник я к вам заеду, нам надо будет кое о чем поговорить.

– Ну заезжайте, – еле удержался я от неуместной улыбки. Ну в самом-то деле – куда это годится? Она могла ее распознать в голосе, а момент этого не подразумевал.

Так и знал, что эта женщина в случае успеха захочет сделать из меня личного астролога. Ну не совсем астролога, разумеется, но смысл этого выражения, я думаю, всем понятен.

Я ее выслушаю. Чего теперь-то уж? И потом – «нет» я успею сказать всегда.

Убрав телефон в карман, я глянул на небо и подумал о том, что со всей этой кутерьмой я совсем забыл о том, что на меня объявлена охота. Вот я сейчас торчу тут один, без прикрытия и в темноте. Приходи и убивай, по-другому не скажешь.

Додумывал эту мысль я уже в подъезде, за закрытой дверью.

Проходя мимо почтовых ящиков, я заметил, что в моем что-то белеет. Газет я не выписывал, письма мне писали только электронные, а всякие бумажки от налоговой и пенсионного приходили к родителям, туда, где я был прописан.

«Реклама, наверное», – рассудил я, но все-таки, побренчав ключами, открыл ящик.

Нет, это была не реклама. Это все-таки было письмо. В белом конверте, написанное на самом обычном листе формата «А4» каллиграфическим почерком.

«Живи пока, ведьмак. Не стану писать банальностей, вроде: „Тебе повезло“ или „Ты свое получишь“. Везение – понятие субъективное, а твоя смерть – дело решенное. Просто мне и вправду пора на время покинуть этот город, а спешить я не хочу. Быстрая смерть – это слишком большая роскошь для того, кто должен умереть так, чтобы об этом говорили все.

И потом – ожидание смерти хуже самой смерти. Фраза избитая, но очень верная.

Потому – живи пока.

До встречи,

Н.В.

P.S. Передай от меня привет своим друзьям. Надеюсь, они нашли все те маленькие сюрпризы, которые я для них припас в том месте, которое служило мне домом в последнее время».

Надеюсь, что не все.

Я вытащил телефон, отыскал в контакт-листе номер Нифонтова, ругая себя за то, что не вынес его на панель быстрого набора, и ткнул в него пальцем.

– Да, – откликнулась трубка почти сразу. – Чего?

– Если вы в доме колдуна, то валите оттуда скорее, – проорал я. – Его там нет, а вот гадостей он оставил, похоже, немало.

– Немало, – подтвердил оперативник устало. – Да и дома самого уже нет, одни угольки остались. Одно хорошо – никто ни из наших, ни из ребят Стаса не пострадал. Туда «фэбсы» первые полезли, опять им информацию слили. Стас «крысу» вычислить вычислил, а остановить не успел. Двое на том свете, двоих в ожоговый повезли, может, успеют доставить живыми. Ну и в «Вишневского» еще троих отправили, к военным хирургам. Мы как раз недалеко от него находимся.

– Слушай, а они нас, грешным делом, не слушают? – озаботился вдруг я.

Мне только этой головной боли не хватало.

– Нет, конечно, – успокоил меня Николай. – Да и на кой ты им сдался в любом случае? Эликсира молодости не сваришь, золото из ртути не добудешь, а самое главное – убивать не умеешь и не хочешь. Ну и смысл на тебя время тратить? Ты мне другое объясни – каким образом…

– Колдун мне письмо в ящик бросил, – оборвал я его вопрос. – Попрощался. Сообщил, что временно отбывает из Москвы. Но обещал вернуться.

– Как это мило с его стороны, – хмыкнул Николай. – И как вежливо. А еще – глупо. Убивать надо тогда, когда есть такая возможность, и не превращать это в игру. Потому что никто никогда не может сказать, какая карта тебе достанется на следующей сдаче.

– Слушай, ну ты-то чего начал штампы из дешевых боевиков в разговор вплетать? – поинтересовался я. – За тобой вроде такого греха не водилось.

– Все мы дети масс-медиа, – резонно ответил Нифонтов. – И потом – это была бы отличная фраза для завершения какого-нибудь посредственного романчика.

– Это да, – согласился я. – Лучше и не придумаешь. Ладно, на созвоне. Я спать.