Знаки ночи

— Ну раз ты так резвишься, то все не так уж и плохо, — подытожил Николай. — А Женьку ты все-таки с собой прихвати. Знаешь, уверенность в том, что спина прикрыта — великое дело. Да и ей это полезно будет. Девочка выросла, пора в одиночку потихоньку начинать работать.

— Ну не знаю… — протянул я.

— Саш, мне не ври, — попросил Нифонтов. — Ты же на нее еще тогда в лесу запал, когда мы вас от ведьм спасали. Я же не слепой?

— Чего? — опешил я. — Ты в своем уме? Знаешь, у меня и так жизнь не сахар, потому добавлять в нее эту рыжую бестию охоты нет вообще никакой.

— Ну-ну, — насмешливо бросил Нифонтов, а после добавил: — Когда на кладбище поедешь? Сегодня?

— Я не ты, у меня встроенного внутрь аккумулятора нет. Сегодня я спать собираюсь, а вот завтра как раз и махну туда. Тем более, что потом выходные будут.

— Ясно. — Нифонтов чем-то хрустнул, вроде как сушкой и продолжил говорить уже жуя. — А в Лозовку еще собираешься в этом году наведаться?

— Не знаю, — честно ответил я. — А что?

— Да вот думал тебе на хвост упасть. Осень на носу, в лесу небось грибов полно. Сто лет за грибами не ходил. И на рыбалку тоже.

А почему бы и нет? В следующую субботу как раз последний день лета, так почему бы и не совместить приятное с полезным? Сам ночью свалю на реку, а Нифонтова пусть Антипка как следует погоняет в темноте, подушит его, посопит над ухом. Впрочем, если оперативник надумает со мной увязаться, то флаг ему в руки. Что-то мне подсказывает, что русалки, если захотят, от присутствия этого красавца избавятся очень-очень быстро. Утонуть я ему не дам, но посмотреть на то, как его под воду поволокут, не откажусь.

— Ну хочешь, на следующие выходные с тобой туда рванем? — предложил я. — Только на твоем транспорте. Своего у меня нет.

— Хочу, — сразу согласился Николай. — Женьку с собой брать будем?

— Будем, — одобрил его предложение я, выслушал ожидаемое ехидное хихиканье и добавил: — И Пал Палыча своего тоже бери. Он же хотел с Дарьей Семеновной пообщаться.

А почему нет? Я всегда любил смотреть бои без правил. Да и ведьмам из Лозовки следовало дать понять, что у меня на самом деле есть друзья, которые захотят узнать, что со мной случилось, если вдруг в один прекрасный момент я не вернусь из очередной загородной поездки. Не слишком я верю в их доброту и сомнительный нейтралитет.

— Вот и договорились. — Нифонтов хрустнул очередной сушкой. — Женьке сегодня-завтра позвони, скажи, где вы встретитесь вечером. И, Саш, личная просьба — приглядывай за ней. Она девчонка на самом деле хорошая, но очень уж увлекающаяся. Заносит ее иногда.

— Офигеть, — вздохнул я. — По идее, это она за мной приглядывать должна.

— Я передам твое пожелание, — пообещал Нифонтов совершенно серьезно.

— Это шутка была, — поправился я немедленно. — Шутка!

— Не знаю, не знаю. Я поверил. Ладно, если что — на созвоне. Отбой.

Ближе к дому дневной адреналин из крови улетучился окончательно, потому в квартиру я буквально ввалился, зевая и сонно моргая глазами. Меня разморило настолько, что я с трудом отвечал на вопросы Родьки, Вавилы Силыча и Кузьмича, которые, похоже, ждали меня так, как дети ждут с работы матерей. Ну все мы в детстве ждали, когда мамка домой придет, чтобы потом залезть в ее сумку и узнать, что она нам вкусненького принесла.

Хотя их можно было понять — на кону стоял престиж дома, а то и микрорайона. А данных для анализа у подъездных не было никаких.

— Марина-то сначала спала, — рассказывал мне Вавила Силыч, отхлебывая чай из кружки. — Потом проснулась и как начала матерно выражаться! Она всегда сильна была посквернословить, но тут уж так разошлась, так разошлась! Мне лет много, но и то я не все выражения знаю, что она в ход пускала! Потом пять тарелок разбила и две чашки, потом кому-то позвонила несколько раз, но не дозвонилась и снова ругалась. И только после этого опять спать легла. И главное — непонятно, что с ней там случилось! Мы решили, что она проиграла, потому и недовольная такая. Она проигрывать не любит. Помню, ее как-то один мужчина бросил. Приехал он тогда к ней и говорит: «Ты, Марина, женщина красивая, но жить с тобой невозможно, потому нам надо расстаться». Ну подруга твоя сначала смеялась, это когда мужчина только за дверь выходил, потом плакала, а потом посуду била. И ведь не потому, что его любила, а из-за того, что не она его бросила, а он ее.

— Да ты психолог, Вавила Силыч, — устало заметил я.

— Сама она это упомянула, когда подруге про это рассказывала, — пояснил подъездный. — «Меня, — орала, — никто бросать не имеет права. Это я всех бросать должна». Очень переживала. Даже выпивала потом два дня. Самолюбивая.

— Не проиграла она, — зевая, обрадовал подъездных я. — Наоборот — выиграла. Всех обошла.

— Чего ж тогда ругается? — опешил Родька. — Радоваться надо!

— Иди, спроси у нее сам, — посоветовал я ему. — Мне это неизвестно. Может, от того, что теперь ей смысла нет дальше участвовать в шоу, она же уже всем нос натянула.

— Выиграла, — потер лапы Кузьмич. — Ну все, бухта телевизионного кабеля таперича наша!

— Какая бухта? — заинтересовался я.