Знаки ночи

— Я сказал, а ты думай. — Вавила Силыч спрыгнул с кресла на пол. — Тебе жить, Александр. А книгу эту все-таки из дома унеси. Не следует ей тут находится. За такими книгами кровавый след всегда тянется, а по нему сюда невесть кого принести может. Добро, если всем обчеством отобьемся. А коли нет? Деток в доме много, ведьмак. Малых, глупых, некрещеных. Самое то для тех, кто в ночи живет и вечно жрать хочет. Подумай о них, хорошо? Не обо мне, о них.

И он ушел, секундой позже на кухне перестал шуметь кран, а после в квартире наступила тишина. Родька, правда, в комнату так и не пришел, не улегся на кресло, которое облюбовал для сна.

Я сел на диван и призадумался.

Вот что за жизнь. Еще десять минут назад все было просто и понятно. Теперь все стало сложным и запутанным.

И главное — кому верить? Ну вот — кому? Вавиле Силычу резона меня обманывать нет. Хозяину кладбища, впрочем, тоже. Если бы он хотел меня на ноль помножить, то сделал бы это куда проще и быстрее. На что ему такие крученые комбинации?

А после еще и совесть меня начала грызть. Нехорошо с подъездным вышло. Некрасиво.

И как апофеоз — мне захотелось выпить водки. Если бы не лень и действующее законодательство, то сходил бы в круглосуточный магазин и купил. Потому как от такой жизни не только слуги ведьмаков бухать начнут, но и сами ведьмаки.

На этой минорной ноте я бухнулся на подушку и уснул. Даже про то, что утро вечера мудренее, подумать не успел.

За ночь Родион не сменил гнев на милость. Когда ближе к полудню я, помятый и небритый, заявился на кухню, передо мной немедленно была поставлена тарелка с гречневой кашей, кружка со сладким чаем и тарелочка с нарезанным хлебом. То есть — все как всегда.

Но — молча! Ни слова. Ни лишнего жеста.

Хорошо еще, что у него родителей нет. А то бы добил меня мой мохнатый друг фразой:

— Ешь, а я к маме уезжаю. Нам немного надо пожить по отдельности.

Может, мне его и вправду на одноглазого Афанасия поменять? Этот-то точно истерить не будет.

Правда не факт, что станет готовить и помнить о том, что в чай надо положить три ложки сахара-песку. Ни больше ни меньше.

Родька помнит.

Кстати! О благотворительности! Чуть ведь не забыл.

Я хмуро глянул на слугу, который после этого ощутимо занервничал. Ну оно и понятно, думал поди, что я напрягусь, стану извиняться. А тут — на тебе. Суровый взгляд и ни капли жалости.

Правильно, так и будет. Я добрый, но где-то и беспощадный. Нечего мне сцены закатывать, мне их и без него хватило в свое время. И потом — бунты надо давить в зародыше.

— Смартфон мой принеси, — процедил сквозь зубы я и еще больше насупился.

Родьку явно раздирали противоречивые желания. С одной стороны, ему хотелось выдержать марку, с другой давил природный инстинкт подчинения.

Я легонько стукнул рукой по столу и топнул ногой по полу.

Коричневая молния скользнула в комнату и тут же вернулась обратно. К смартфону, протянутому мне, прилагались наполненные слезами круглые глаза и молчаливый вопрос: «Хозяин, ну как же так?»

— Дурак ты, братец, — я постучал ему костяшками пальцев по голове. — У меня друзей немного, но менять их на других я привычки не имею. Уж какие есть, такие пусть и будут.

Родька шумно и облегченно выдохнул.

— Я просто это… — затараторил он. — Просто от тебя же кем-то из наших пахло. Ну а вдруг? А если? Двоим при одном хозяине — это же никак! Это ж такое начнется, что ого-го! Знаешь, столько я про это дело рассказов слышал? Ух!

Я дернул его за ухо, привлекая внимание, а после сначала растопырил пальцы, а после сжал в кулак, как бы говоря: «Стоп!»

Родька тут же замолчал.

— Значит так, Родион, — веско сказал я. — Еще раз себе что-то подобное позволишь, и я буду вынужден принять соответствующие меры. А именно, оставлю тебя на месяц без телевизора.

Глаза моего слуги, и без того круглые, стали похожи на чайные блюдца среднего размера. Наказание для него было и впрямь жуткое, поскольку телевидение он полюбил всей душой. Ну или что там у него есть?

Причем ужас неподдельный, так как он наказание будет отбывать честно. Это дети покивают и дальше по-своему делать будут, пока родителей дома нет. Здесь все по-настоящему. Есть я дома, нет меня — он все одно будет выполнять мой приказ.

— И на тот же срок без газировки, — решил добить его я.

Да, жестко. Но по-другому никак.

Я глянул на смартфон, который держал в руке, но звонить никому не стал. Надо было прежде еще одно дело завершить. Не стоит его откладывать в дальний ящик.

Встав с табуретки, я подошел к стене, привстал и постучал кончиками пальцев по вентиляционной решетке.

— Вавила Силыч. Вавила Силыч, прости меня уж, а? Не со зла же нагрубил, по глупости своей.

Вот тут надо извиниться самому. Когда я неправ, тогда неправ.

— Выходи, давай, вместе позавтракаем.

Тишина стояла за вентиляционной решеткой. Никто там не скребся, никто не сопел.

— А почему нет? Можно и позавтракать, — раздалось у меня за спиной. — Хотя, Александр, дело-то уже к обеду идет. Долго спишь.

Подъездный, оказывается уже сидел за столом и лукаво на меня смотрел. И по его взгляду мне стало ясно, что я прощен, по крайней мере на этот раз.