Знаменитая танковая

– Куда? – крикнул дедушка. А Никитин ему:

– Жди здесь. Мы заберём эмку командира корпуса и поедем! Отремонтировали эмку? – Дедушка и этого не знал. – Ну, жди здесь!

Дедушка бросился в кузню, сообщил новость Василичу и Колосову. Забрали они в землянке вещевые мешки – и к дороге. Дождались полуторку и отремонтированную эмку и укатили к своим, в родной корпус.

Ночью остатки корпуса уехали с фронта, 6-го числа выгрузились на станции недалеко от Саратова. Пешком прошли километров пять и оказались в дачном посёлке. Их уже ждали в домах койки, застеленные чистым бельём. Хозяйством в основном там заведовали женщины. Дедушка говорил: бойцы уж и забыли, что существует на свете чистое бельё. Как на чудо, смотрели на улыбающиеся лица женщин. Подушки, простыни трогали руками. Даже нюхали. Когда помылись в бане, рядовым дали команду: отбой. Они завалились спать, а командиры уехали в Саратов к начальству.

Уже на следующий день стали прибывать новенькие танки, новые бойцы. Рядовых фронтовиков назначили старшинами, лейтенантами. Павлу Никитину присвоили звание лейтенанта, и он сам набирал себе взвод разведчиков из новых бойцов.

– Я думал, меня и механиков моих старых пошлют на завод танки собирать, – рассказывал дедушка. – Но в корпусе стали создавать сразу две походные ремонтные базы. Одна как бы тыловая. Она должна была следовать за корпусом километрах в трёх – четырёх от него. Её задача: ремонтировать сильно повреждённые машины. А задача передовой РПБ – ремонтировать танки на поле боя и оттаскивать в тыл сильно повреждённые машины. Надо было проверять моторы поступающих тягачей. Да ещё мы с Колосовым и Василичем занимались с новенькими ремонтниками. Работы много было. Очень много… Создать заново целый корпус – трудная задача. А всё делалось в спешке. Командиры почти не спали. Потому что и ночью привозили новых людей, технику. Подробно изучали боя под Касторным и Горшечным…

И через месяц корпус был создан заново. Мощный создали корпус. И в ночь на 15 ноября побригадно все выстроились на лесной дороге. Часу во втором ночи погрузились в эшелон…

Якин отстал от родного корпуса

В ту же ночь в вокзале пассажирской станции города Саратова появился молодой, худой боец с вещевой сумкой за спиной. На плече его висели, как дрова, две связки маленьких сапёрных лопаток. Боец был в ватных штанах и в фуфайке. На ногах сапоги. Нашивки на воротничке гимнастёрки подсказывали, что боец служит в танковых войсках.

Вокзал был набит беженцами, ранеными. Они сидели, лежали, выходили из вокзала и возвращались. Выглядывая себе местечко, боец уверенно пробирался между людьми. Даже говорил:

– Эй, прибери свои ноги, дай пройти служивому!

Но можно было заметить, что он то и дело бросал по сторонам осторожные взгляды. Чего-то он опасался. Наконец он примостился на полу у стены между двумя ранеными, положив вязанки лопаток перед собой. Достал из мешка кусок хлеба, луковицу и стал есть, запивая кипятком из фляжки.

Прошёл патруль. Боец смелым взглядом проводил патрульных. Но едва они вышли из вокзала, он вздохнул с облегчением. Разом обмяк весь и даже утёр пот со лба. Это был Василий Якин, разведчик 174-й бригады 17-го танкового корпуса. Настроение у него было ужаснейшее. Потому что в этот день он вдруг почувствовал себя дезертиром. Нет, он не считал себя дезертиром. Но все военные коменданты и патрули имели полное основание считать Василия Якина таковым.

Произошло с ним следующее. Когда сержант Никитин пополз по склону от ветряка к деревне, Якин, затаив дыхание, следил за ним. Едва Никитин встал во весь рост и пошагал, Василий даже глаза закрыл. Ждал: вот-вот грянет в деревне или на дороге выстрел. Когда же он открыл глаза, сержанта уже не было. Потом Якин видел, как сержант перебежал улицу, скрылся в конопле. Хотя Якину было только девятнадцать лет, но сознание подсказало ему, что подобные манёвры дважды повторить нельзя. Если вздумает поступить так же, как сержант Никитин, его убьют. А если ранят, то возьмут в плен, что ещё хуже. Да и зачем так же поступать? Сержант проскочил, донесение в бригаду будет доставлено. И Якин решил обойти вражеский обоз, как советовал ему Никитин.