Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник)

Врач с любопытством взглянул на детектива:

– Прошу прощения, месье Пуаро, но я не совсем вас понимаю.

– Я сам себя не понимаю, – ответил сыщик. – Я, понимаете ли, вообще перестал что-либо понимать, и это меня беспокоит.

Он вздохнул, нагнулся над столиком, изучая обгорелый обрывок бумаги в пепельнице, и пробормотал себе под нос:

– А вот сейчас мне нужна старомодная шляпная картонка…

Доктор Константин так и не понял, что Пуаро хотел сказать этой фразой. В любом случае сыщик не оставил ему времени на вопросы. Открыв дверь, он позвал проводника. Тот мгновенно появился.

– Сколько в вагоне едет женщин?

Проводник стал считать, загибая пальцы:

– Одна, две, три… шесть, месье. Старая американка, шведка, молодая англичанка, графиня Андрени и мадам княгиня Драгомирова с горничной.

Пуаро задумался.

– У всех них есть картонки для шляп?

– Да, месье.

– Тогда принесите мне… дайте подумать… картонки шведки и горничной. Только на них вся надежда. Скажите им, что это требование таможни… да все, что угодно; что придет в голову.

– Всё будет в порядке, месье. Ни одной из дам сейчас нет в купе.

– Тогда поторопитесь.

Проводник исчез и вернулся с двумя картонками. Пуаро открыл картонку горничной и отбросил ее в сторону. Настал черед картонки шведки. Он открыл ее и удовлетворенно хмыкнул. Затем, осторожно вытащив шляпки, обнажил основу, сделанную из металлических спиц.

– Вот то, что нам надо. Лет пятнадцать назад все шляпные картонки делались именно так. Шляпа крепилась шляпной булавкой прямо к проволочному каркасу.

Продолжая говорить, он аккуратно извлек две спицы. Потом, уложив шляпы на место, велел проводнику вернуть картонки по месту назначения.

Когда дверь в купе закрылась, Пуаро повернулся к своему спутнику:

– Видите ли, мой дорогой доктор, сам я не сторонник всяких технических экспертиз. Меня больше интересует психология преступника, а не отпечатки пальцев или сигаретный пепел. Но в данном случае мне придется обратиться к науке. Дело в том, что это купе полно улик, но где гарантия, что все они действительно указывают на то, на что указывают?

– Я не совсем понимаю вас, месье Пуаро.

– Вот, например, – мы нашли женский носовой платок. Его что, уронила женщина? Или же мужчина, совершивший преступление, сказал сам себе: «Я сделаю, чтобы все выглядело так, будто преступник – женщина. Я ударю жертву ножом несчетное количество раз, нанесу несколько слабых и неэффективных ударов, а потом уроню платок так, чтобы его не смогли не заметить». Это одна вероятность. Но есть и другая – может быть, убийца все-таки женщина, которая нарочно подбросила в купе ершик для чистки трубок, чтобы перевести стрелки на мужчину? Или мы должны предположить, что двое преступников – предположительно мужчина и женщина – принимали участие в этом преступлении и были при этом столь невнимательны, что каждый из них обронил улику? Правда, такое совпадение кажется мне совершенно невероятным.

– Но при чем здесь картонка для шляп? – спросил все еще озадаченный врач.

– Я как раз к этому и подхожу. Как я уже сказал, все эти улики – часы, остановившиеся в четверть второго, женский носовой платок и ершик для трубок – могут быть как настоящими, так и поддельными. В этом я пока не разобрался. Но здесь есть одна улика, в которую я верю – хотя и здесь я могу ошибаться, – и мне кажется, что она настоящая. Я имею в виду вот эту плоскую спичку, месье доктор. Я уверен, что этой спичкой пользовался убийца, а не месье Рэтчетт. И использовали ее для уничтожения какой-то компрометирующей бумаги. Возможно, записки. А если это так, то в этой записке было нечто – слово или фраза, – что могло бы привести нас к настоящему убийце. И сейчас я попытаюсь выяснить, что же это было.

Сыщик вышел из купе и через несколько минут вернулся с небольшой спиртовкой и парой щипцов для завивки волос.

– Я использую это для усов, – пояснил он, кивнув на щипцы.

Доктор следил за маленьким бельгийцем со все возрастающим интересом. Пуаро распрямил спицу и с величайшей осторожностью расправил на ней обуглившуюся бумагу. Второй спицей он прижал бумагу сверху, а затем, взяв все это щипцами, поднес конструкцию к пламени спиртовки.

– Все это требует значительных усилий, – сказал он через плечо, – так что будем надеяться, что оно нам действительно поможет.

Доктор внимательно следил за происходящим. Металл уже раскалился добела. Неожиданно он увидел, как на полусгоревшей бумаге медленно проступают бледные буквы – казалось, что их пишет само пламя.

Клочок бумаги был совсем крохотным, и на нем проступили только три полных слова и обрывок еще одного:

…мни маленькую Дейзи Армстронг.

– Не может быть! – резко воскликнул Пуаро.

– Вам это о чем-то говорит? – спросил доктор.

Глаза сыщика блестели. Он осторожно положил щипцы.

– Да, – ответил он. – Теперь я знаю настоящее имя убитого и знаю, почему ему пришлось покинуть Америку.

– И как же его звали?

– Кассетти.