Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе

– Ни о каких подозрениях нет и речи, – спокойно произнес Уэстон. – Всем, кто находился на острове, придется дать отчет о своих действиях сегодня утром в промежуток времени между с десяти сорока пяти до одиннадцати сорока.

– Я понимаю, – сказал Кеннет.

– И еще, капитан Маршалл, – продолжал Уэстон. – Вам ничего не известно о том, как ваша жена собиралась распорядиться своим имуществом?

– Вы имеете в виду завещание? Не думаю, что она когда-либо составляла его.

– Но полной уверенности у вас нет?

– Ее интересы представляет контора «Баркетт, Маркетт и Эпплгуд», Бедфорд-сквер. Она занималась всеми контрактами Арлены. Но я почти абсолютно уверен, что завещания моя жена не составляла. Как-то раз она сказала, что при мысли о подобном у нее по коже мурашки бегают.

– В таком случае, если она умерла, не выразив свою последнюю волю, все ее имущество переходит к вам как к ее супругу.

– Да, наверное, так.

– У нее были близкие родственники?

– Не думаю. Если и были, она о них никогда не упоминала. Насколько мне известно, родители ее умерли, когда она была еще маленькой, а братьев и сестер у нее не имелось.

– Полагаю, в любом случае завещать ей было особенно нечего.

– Напротив, – холодно возразил Кеннет Маршалл. – Не далее как два года назад сэр Роджер Эрскин, давний друг Арлены, умер и оставил ей почти все свое состояние. Всего, кажется, порядка пятидесяти тысяч фунтов.

Инспектор Колгейт встрепенулся, его взгляд оживился. До сих пор он молчал, теперь же спросил:

– То есть, капитан Маршалл, ваша жена была богатой женщиной?

– Наверное, можно сказать и так, – пожал плечами Кеннет.

– И вы по-прежнему утверждаете, что завещания она не составляла?

– Вы можете спросить у ее поверенных. Но я убежден в том, что не оставляла. Как я уже говорил вам, Арлена считала, что это принесет несчастье.

Последовало молчание, после чего Маршалл добавил:

– Что-нибудь еще?

Уэстон покачал головой:

– Не думаю. Колгейт, у вас есть вопросы? Нет?.. Капитан Маршалл, позвольте еще раз выразить вам соболезнование в связи с постигшей вас утратой.

Кеннет часто заморгал.

– О… спасибо, – дрогнувшим голосом произнес он и вышел.

V

Трое оставшихся в кабинете переглянулись.

– Непробиваемый человек, – заметил Уэстон. – Ничего нам не сказал. Колгейт, вы что о нем думаете?

Инспектор покачал головой.

– Трудно сказать. Он не из тех, кто раскрывает душу. Люди такого типа производят плохое впечатление, когда дают показания в суде, и все же это несправедливо. Бывает, они сильно переживают случившееся, но только не показывают этого. Именно такое поведение подтолкнуло присяжных в деле Уоллеса вынести вердикт «виновен». Улики тут были ни при чем. Просто присяжные не смогли поверить в то, что человек, потерявший жену, способен так спокойно и невозмутимо говорить об этом.

Уэстон повернулся к маленькому бельгийцу:

– А вы что думаете, Пуаро?

Тот поднял руки вверх.

– Что тут можно сказать? Этот человек – запертый ящик, закрытая устрица. Он выбрал для себя такое поведение: ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знает!

– Мотивы могут быть самые разные, – сказал Колгейт. – Это может быть ревность, это может быть вопрос денег. Разумеется, в определенном смысле очевидным подозреваемым является муж. Естественно, в первую очередь думаешь о нем. Если он знал, что его благоверная гуляет с другим типом…

Пуаро не дал ему закончить свою мысль:

– Полагаю, Маршалл все знал.

– Почему вы так думаете?

– А вот почему. Вчера вечером я беседовал с миссис Редферн на Солнечной террасе. Затем, возвращаясь в пансионат, я по пути увидел этих двоих вместе – миссис Маршалл и Патрика Редферна. После чего я практически сразу же наткнулся на капитана Маршалла. У него было очень натянутое лицо. Оно ничего не выражало – ну абсолютно ничего! Можно сказать, оно было чересчур бесстрастное, если вы меня понимаете. О, Маршалл все знал, это точно!

Колгейт с сомнением проворчал что-то себе под нос.

– Ну хорошо, если вы считаете…

– Я в этом уверен! Но даже если это действительно так, о чем это нам говорит? Какие чувства испытывал капитан Маршалл к своей жене?

– К ее смерти он отнесся весьма прохладно, – заметил полковник Уэстон.

Пуаро расстроенно покачал головой.

– Порой вот такие тихони на поверку и оказываются самыми горячими натурами, – сказал инспектор Колгейт. – Все его чувства наглухо закупорены. Вполне возможно, Маршалл безумно любил свою жену – и безумно ее ревновал. Но он не из тех, кто это показывает.

– Да, вполне возможно, – медленно произнес Пуаро. – Он очень любопытная личность, этот капитан Маршалл. Меня он весьма интересует. Как и его алиби.

– Алиби, подтвержденное пишущей машинкой, – усмехнулся Уэстон. – Что вы можете на это сказать, Колгейт?

Инспектор потер глаза.

– Ну, знаете, сэр, мне это алиби нравится. Оно не слишком уж хорошее, если вы понимаете, что я хочу сказать. Оно… ну, оно естественное. И если выяснится, что горничная находилась поблизости, что она слышала стук машинки, тогда, по-моему, всё в порядке и нужно искать где-нибудь в другом месте.