Знаменитые самоубийцы

По словам людей, его знавших, Кулаков не был равнодушным человеком, цинично наблюдавшим за бедственным положением сельского хозяйства. Он говорил Горбачеву о том, что в Центральной России деревня погибает, зарастает лесом, люди разбегаются. Те, кто знал Кулакова по работе в ЦК, называют его порядочным, доброжелательным, располагающим к себе человеком, с которым можно было говорить на любые темы.

Газета «Сельская жизнь» опубликовала записку Кулакова, откликнувшегося на одну из публикаций:

«тт. Антонову С.Ф.,

Месяцу В.К.,

Золотухину Г.С.,

Паскарю П.А.,

Мочалину Ф.Н.,

Карлову В.А.

Статья в газете «Сельская жизнь» «Накопили граммы, потеряли тонны» – это прямое обвинение нас в нерадивости… Прошу разработать и внести конкретные мероприятия по приемке скота и молока непосредственно в колхозах и совхозах и перевозке транспортом заготовительных организаций. Срок – три месяца».

Видно, что статья задела Кулакова за живое, и он мобилизовал всю свою рать, тех руководителей министерств и отделов ЦК, которые ему подчинялись:

– Сергей Федорович Антонов с октября 1965 года был министром мясной и молочной промышленности;

– Валентина Карповича Месяца в марте 1976 года назначили министром сельского хозяйства;

– Григорий Сергеевич Золотухин с апреля 1974 года руководил союзным Министерством заготовок;

– Петр Андреевич Паскарь был председателем Совета министров Молдавии, а в июле 1976 года его перевели в Москву и сделали первым заместителем председателя Госплана по сельскому хозяйству;

– Федор Иванович Мочалин заведовал отделом легкой и пищевой промышленности;

– Владимир Алексеевич Карлов – сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС.

Бывший член политбюро Александр Николаевич Яковлев в те годы руководил отделом пропаганды ЦК:

– Я в отношении Кулакова расхожусь с обычными оценками. У нас сложились доверительные отношения. Если я звонил, то в любое время мог к нему зайти, поговорить. Он фигурой был мятущейся. Не ортодокс. Кулаков был за экономические реформы. Он мне прямо говорил: «Многое не работает! Я не против колхозов, но там, где они не работают, зачем они нужны? Только ради твоей идеологии?» Он был единственный, к кому я зашел, когда меня убрали из ЦК, – вспоминает Яковлев. – Мы с ним выпили. Он сам позвонил: зайди. Рассказал, что происходило на политбюро. Кулаков расчувствовался и даже плакал, говорил, что плохая обстановка в политбюро, что он не может убедить руководство в необходимости перемен, все разговоры, как горох об стенку. Мне его было жаль…

Дела в сельском хозяйстве шли хуже и хуже, хотя на телевидении и в печати утверждали обратное. Вот записи из дневника секретаря Пензенского обкома Георга Мясникова:

«30 июня 1969 года. Опять перераспределяем обязанности: мне дали заготовки мяса, молока, сахара и спирт… Ездил по овощным магазинам. Овощей нет никаких. Сразу выехал в Терновский совхоз. Дожди выбивают из колеи, овощи гибнут в поле, а ничего этой стихии не противопоставляется… Звонил в ЦК. Жаловался по капусте на Азербайджан. Обещали помочь…»

«5 июля. Вчера звонок из ЦК КПСС. Собрал Ф.Д. Кулаков. В Москве крайне тяжело с мясом. Грузите все, что можете. Будете ежедневно докладывать об отгрузке мяса в Москву. Кажется, и там припекло. Доработались. Решение Совета Министров СССР: «производить студень и колбасу из крови», добавлять белки…»

«22 июля. Было плохо с мясом, стало плохо с рыбой, теперь назревают обострения по белому хлебу. Не хватает сыра. И самое странное, никого это серьезно не беспокоит. Из Москвы идут телеграммы с красной полосой, требующие выполнения плана товарооборота и мобилизации «внутренних ресурсов»…

1 октября. Звонил Л.И. Брежнев. Просил за два дня отгрузить Коми АССР пять тысяч тонн картофеля. Что-то случилось…»

Урожай не на чем было вывозить. Спасти зерно могла только армия, располагавшая транспортом. Но уже выделенные грузовики стали забирать. Кто может дать указание военным оставить транспорт в области? Обратились за помощью к председателю Совета министров России Геннадию Ивановичу Воронову. Он объяснил:

– Все бессильны. Только генеральный. Шли ему шифровку.

«17 ноября. Послали шифровку с просьбой оставить машины до 1 декабря. Объяснили, что гибнет урожай. Звонил Александрову-Агентову, помощнику Брежнева. Обещал доложить, хотя Брежнев занимается международными вопросами.

18 ноября. Только пообедал, иду в кабинет, трубка ВЧ лежит на столе.

– С вами будет говорить Леонид Ильич Брежнев.

– Слушаю.

– Здравствуйте, Георг Васильевич! Два дня был за городом, готовился к съезду. Сколько у вас воинских машин?

– Числится три с половиной тысячи, работает около двух тысяч.

– А как дороги?

– Самое обидное, что только установились дороги, машины пошли, а их приходится отправлять. На полях много свеклы, подсолнечника. Народ нас не поймет.

– Хорошо. Я дам приказание оставить машины. Но надо, чтобы их хорошо использовали. А то сидим в кабинетах, а шоферы пьянствуют и не работают. Я это помню по Молдавии и Казахстану. Надо на каждую машину посадить контролера.

– Если будут машины, контролеров посадим!

– Желаю успехов. До свидания!»