Знаменитые Стрельцы

В день приезда Германа в Москву в цирке шел прогон новой программы, поэтому встретить режиссера на вокзале Никулин никак не мог. Но Герман не обиделся и вместе с женой пришел в цирк. Говорят, когда Кармалита посмотрела на то, что вытворяет на сцене клоун Никулин, удивленно спросила у мужа: «И это твой Лопатин?» Далее послушаем рассказ самого Ю. Никулина:

«После прогона мы с Германом поехали ко мне домой. Пили чай и говорили о будущем фильме. Говорил в основном Герман. Страстно, взволнованно, убежденно, эмоционально. Его черные, большие, умные и немного грустные глаза в тот вечер меня подкупили. Алексей Герман рассказывал, что и сам Константин Симонов одобряет мою кандидатуру на роль Лопатина (последнее закономерно: писатель был астрологической «родней» нашего героя – тоже Стрелец (28 ноября 1915 года,

Стрелец-Кот. – Ф. Р.).

Как это произошло, до сих пор не пойму, но к половине второго ночи мое сопротивление было сломлено. Усталый, чуть раздраженный, мечтая только об одном – как бы скорее лечь спать, – я согласился приехать в Ленинград на кинопробы…»

Стоит отметить, что Никулин был не единственным претендентом на роль Лопатина. Кроме него, на роль пробовались еще два актера года Собаки (как мы помним, векторной «служки» Петуха): Анатолий Солоницын (1934) и Николай Волков (1934), но их пробы были слабее никулинской. Вот и Симонов, увидев их, согласился с выбором Германа, а Никулина пригласил к себе домой и долго беседовал с ним о Лопатине.

Именно мнение Симонова сыграло решающую роль на худсовете, где решалась судьба кандидатов на роли. Большинство членов худсовета высказалось против Никулина, упорно видя в нем комика. Они так и говорили: «Он же клоун! Ну, какой из него Лопатин!» Но после того, как стало известно, что кандидатуру Никулина одобрил сам «родитель» Лопатина, претензии были сняты. Правда, только частично. Разрешая запускать фильм с Никулиным, члены худсовета оставили за собой право остановить съемки в любой момент – как только убедятся, что актер со своей ролью не справляется. Как тогда говорили: «не вписывается в рамки социалистического реализма».

2 января 1975 года худсовет студии утвердил Никулина, а четыре дня спустя он написал заявление в «Союзгосцирк», где просил дать ему отпуск без сохранения содержания до 15 июня. Как писал Никулин: «Я – бывший фронтовик, прошедший всю войну, и мой моральный долг перед Родиной в юбилейном году сыграть роль советского офицера».

Только разрешилась проблема с Никулиным, как возникла новая – с Аллой Демидовой. Здесь все вышло диаметрально противоположным образом: худсовет был «за», а вот Симонов – против, что с точки зрения астрологии закономерно: Симонов был человеком года Кота (1915

), а Демидова – Крысы (1936) и два этих знака являются антагонистами друг друга. Герман пускал в ход все свое красноречие, чтобы убедить писателя в неправильности его позиции. Режиссер говорил: «Мне нравится Демидова. Они с Никулиным именно та пара, которая здесь нужна. Москвичка, интеллигентка, заброшенная войной в эти азиатские края, – это будет так пронзительно». Симонов в ответ повторял свое категорическое «нет».

Как выяснится позже, всему виной была не только астрологическая несовместимость Кота и Крысы, но и… внешний вид Демидовой. В прическе и гриме она стала похожа на бывшую жену Симонова Валентину Серову. В итоге пришлось вызывать на пробы нескольких популярных актрис. Среди них были: Зинаида Славина, Татьяна Васильева-Ицыкович, Алиса Фрейндлих, Лариса Малеванная, Людмила Зайцева, Людмила Гурченко (12 ноября 1935, Скорпион-Свинья). Именно последняя в итоге и была утверждена на роль Нины Николаевны. Хотя Герман делал это, что называется, со скрипом. И от самой актрисы этого не скрывал. Он ей так и сказал: «Вы нормальная драматическая актриса, тут никаких открытий не будет. Жаль, мне видится только Демидова. Но автору она не по душе… Ну ничего, все будем строить вокруг Никулина. С тобой будет работать наш второй режиссер, он отлично это умеет. Проба у тебя так себе. Я там подрезал, кое-что подсобрал…»

В середине января съемочная группа приехала в город Джамбул Казахской ССР. Здесь вскоре должны были начаться съемки фильма, но они встали под угрозу срыва. Дело в том, что к приезду киношников ничего не оказалось готово: нет ни вагонов военного времени, ни паровоза. Герман срочно телеграфировал об этом Симонову, который немедленно связался с казахским ЦК КПСС. Там пообещали помочь, стали звонить в Джамбул, но замдиректора фильма почему-то решил, что звонки эти связаны с угрозой каких-то неприятностей, и к телефону не подходил. К счастью, длилось это недолго, и недоразумение было улажено.