Знамя над рейхстагом

Оставшиеся в городе немцы старались не попадаться нам на глаза. А те, кто попадался, имели вид, запуганный до крайности. И политотдел дивизии усилил работу, цель которой была в том, чтобы довести до сознания каждого бойца мысль: за развязывание подлой войны, за зверства и грабежи на нашей земле отвечают фашистские главари и их приспешники, но отнюдь не мирное население немецких городов и сел. Необходимость в такой работе была велика: у многих, очень многих зияли сердечные раны, вызванные потерей близких, надругательствами над родными, разоренными и сожженными домами. Гитлеровцы убивали ни в чем не повинных родителей, жен и детей наших бойцов. А тут перед нами были родители, жены и дети неприятельских солдат, да еще в целехоньком, неразрушенном городе (фашисты не применяли на своей территории зверскую тактику «выжженной земли»). И слепое чувство мести — око за око, зуб за зуб — могло вырваться из-под контроля, если б не велась серьезная, каждодневная политическая работа.

Эта работа была деликатной и тонкой, требующей и умения, и такта. Три с лишним года разжигалась у людей ненависть к врагу, ненависть, обретавшая силу грозного оружия. А врагом был немец — тогда с этим коротким словом отождествлялся всякий неприятельский солдат, вторгшийся на нашу землю с оружием в руках, всякий захватчик, которого нужно было уничтожить, чтобы спасти себя и свою страну.

Теперь мы ступили на вражескую землю. Немцы были вокруг нас. Разные немцы. И ненависть нужно было дифференцировать, направить се по строго определенному руслу. Одно дело — фашисты, приверженцы гитлеровского режима. И совсем другое — женщины, дети и старики, с которыми чаще всего приходилось вступать в контакт. Они не были нашими врагами. И понимание этого приходило к солдатам не только под влиянием бесед, докладов и газетных статей. Для этого им порой было достаточно увидеть голодного старика или встретить испуганный взгляд ребенка. У воспитанных советским обществом людей никогда не гасло чувство человечности. И сердце у них было отходчивое.

Шнайдемюльский котел

Итак, мы разместились в окрестностях Флатова, завидуя тем, кто наступал в центре фронта и уже захватил плацдармы на левом берегу Одера. Ведь от них до Берлина было рукой подать, всего каких-нибудь 60–70 километров. И с нашей точки зрения, они имели больше всею шансов первыми ворваться в германскую столицу. А значит — положить конец войне, поставить последнюю точку. Взятие Берлина прочно отождествлялось в нашем сознании с окончательной победой.

Но отдавали мы себе отчет и в том, что обстановка на фронте к этому времени сложилась очень непростая. 1-й Белорусский острым клином вытянулся далеко на запад. С севера, от самой Данцигской бухты и до устья Одера, занимая всю Восточную Померанию, ему угрожала группа армий «Висла». 2-й Белорусский фронт был развернут на север. На стыке с его левым крылом находилась наша 3-я ударная армия. Линия вражеской обороны проходила километрах в двадцати пяти — тридцати севернее Флатова. А в тридцати километрах к юго-западу от нас кипел, бурлил шнайдемюльский котел.

Город Шнайдемюль представлял собой крепкое звено в цепи померанского вала, созданного вдоль старой немецко-польской границы еще в тридцатые годы. Расположенный на берегах реки Кюддов, он был узлом нескольких железных и шоссейных дорог. Город окружали мощные оборонительные сооружения, противотанковые и противопехотные препятствия. Имелся там и аэродром.

Во время стремительного январского наступления Шдайдемюль не стали брать штурмом, а обошли его.

Гарнизон города оказался в нашем тылу. В Шнайдемюле насчитывалось свыше 25 тысяч солдат и офицеров, более 100 полевых орудий, много танков, штурмовых орудий и других боевых средств. Фашистское командование организовало «воздушный мост», и осажденные получали пополнения, боеприпасы, эвакуировали раненых.

10 февраля войска левого крыла и центра 2-го Белорусского фронта начали наступление против группы армий «Висла», направив свои удары в сторону Данцига и в глубь Померании. Мы получили приказ развернуть дивизию фронтом на север и северо-запад. Это на случай, если противник предпримет ответный удар на стыке двух фронтов, попытается пробиться к окруженному Шнайдемюлю и соединиться с блокированными в городе войсками. Нам надо было быть готовыми отразить возможное нападение и самим перейти к активным действиям.

Мы произвели рекогносцировку на угрожаемых направлениях и приготовились к бою. Но удар последовал совсем не оттуда, откуда его ожидали.

Днем 14 февраля меня вызвал к телефону командир корпуса.

— Василий Митрофанович! — услышал я встревоженный голос Переверткина. — Немцы прорвались из Шнайдемюля. Движутся на север и северо-запад. Точными данными о противнике мы не располагаем. Так что быстро проведи разведку и выдвигай дивизию на запад, наперерез группировке. Ни один фашист не должен прорваться, слышишь?