Знание-сила, 2000 № 10 (880)

Главная проблема молодых, принявших участие в исследованиях, – неудовлетворенная потребность в безопасности. Об этом свидетельствует и их выбор сказочных сюжетов, связанных с угрозой маленькому беззащитному существу и некоторые их тяготения к сильной державе, которая была бы способна их защитить, но в то же время не подавляла бы их личность (Цой плюс «Вставай, страна огромная»), и прямые ответы о будущем для себя лично.

Было бы неверно сводить проблему безопасности к росту преступности; речь идет о вешах более фундаментальных, глубоких и серьезных: об отношении личности и государства, о собственном соответствии требованиям времени, в том числе и требованиям рынка, о стабильности общества.

Однако ожидаемые в своей жизни и в жизни общества изменения молодые люди, к сожалению, часто формулируют негативно, в форме отрицания, а это нехороший признак. Такая цель, как «избавление от проблем», в принципе недостижима. А склонность именно так формулировать цель свидетельствует не только об инфантилизме молодых, но и о недостаточности развития сферы общественной идеологии и политической психологии.

Георгий Хазагеров

Лествица цивилизации

Кто к нам пришел? Кто бабушку зарезал?

Скверный анекдот

Мой друг мечтательно произнес: «Хорошо бы описать, что теряло человечество с каждым техническим изобретением». И так как мы все в полном соответствии с конферансом Михаила Булгакова стоим за технику и ее разоблачение, мысль эта стала занимать и меня. Возможно, займет она и тебя, дорогой читатель.

Сначала у меня, было, глаза разбежались, как на выставке достижений некогда народного хозяйства. Что потеряли мы с шагающим экскаватором? Бульдозер какую часть нашей души похитил? Вспомнилась извечная антитеза: бездушная техника, огорчающая лириков, и техника молодежи, веселящая физи ков. Вспомнился амбивалентный друг детства – робот с прямыми плечами, созданный по образу и подобию холодильника. Он звал и манил к неизведанному, но имел ледяную душу. Помню, как мы с американцем полетели на Венеру в кинотеатре «Новости дня», а с нами этот робот Джон. Сначала он нам помогал, а дошло до дела – чуть не угробил, и пришлось его самого убить (гробить технику). Америкаш плакал. Мы колебались. Дали свет.

Вот именно. Дали свет, и я все понял. Вовсе не надо описывать, что потеряло человечество с изобретением мясорубки. Раз в основе всего лежит Слово, то и технологические вехи – это прежде всего то, что изменяло жизнь слов в обществе людей, тем более что в многочисленных сообществах бессловесных тварей никаких технических новшеств, достойных хулы или хвалы, не наблюдается.

1. Люди предания

Эти люди еще не знали письма, и в словесной их жизни слушающий больше, чем когда-либо, зависел от говорящего. Он зависел от его памяти и добросовестности, так как не имел под рукой никаких письменных свидетельств. Если бы даже он услышал тот же текст из других уст или в другое время, у него не было бы возможности сличить оба текста. Вообразим, что нетрудно, современного оратора, размахивающего брошюрой и тычущего в нее пальцем: «Не вы ли писали это?! Вот ваши собственные слова!» Чем, спрашивается, было размахивать тогдашнему оратору, во что тыкать пальцем?

Кроме того, слушающий зависел от воли говорящего: станет тот рассказывать или нет. Даже царь имел меньше власти над рабом, чем заурядный читатель над книгой, которую он таскает с собой в метро и может раскрыть, когда захочет. Таскал ли Минотавр за собой по Лабиринту, скажем, Пифию, чтобы она при случае рассказала ему о подвигах Тесея? «Карманных оракулов» в те поры не было. Не было такой техники, чтобы возить за собой на веревочке авторов. Нельзя было поселить их под одной крышей. Что робот Джон? Что холодильник «Витязь»? Не было книжного шкафа. Татьяна спала с Мартыном Задекой, а Пенелопа с «Одиссеей» не спала.

Книгу можно раскрыть, не только когда хочешь и где хочешь, но и на той странице, на какой пожелаешь. Говорящего, однако, нельзя перелистывать – речь его сохраняет свою естественную последовательность. Можно заткнуть себе уши или ему рот, но послюнявить палеи и отсчитать две страницы назад нельзя. Это только сумасшедший в «Швейке» просил открыть его на слове «переплетное шило». Нормальная бабушка, которую осаждают фольклористы, подобных интенций не имеет. Не хочет старушка петь колыбельную, потому что вместо малютки видит одни небритые физиономии. Кто к нам пришел?

Текст жил собственной величественной жизнью, как в наши дни живет только церковная служба или театральное действие, если оно, конечно, не записано на пленку. По объективности своего линейного развертывания рассказываемый текст не уступает самой действительности. Речь его персонажей длится ровно столько, сколько длится живая речь.