Знание-сила, 2002 №6 (900)

Так вот, с восьмидесятых годов, когда нейросемиотикой занимались такие зубры, как Лотман, Якобсон, Кома Иванов, в науке этой изменилось очень многое. Базовый постулат этой «гуманитарной математики» гласил: один из показателей эволюции живых существ – нарастание многозначности знаковых систем, ими используемых. Самое многозначное существо природы – homo sapiens. Вальтер Кох, опираясь на этот постулат, выдвинул две теории, в принципе уподобляющие филогенез онтогенезу: сильно огрубляя, можно сказать, что человек в своем развитии – в своей личной эволюции – как бы повторяет все этапы пути, проделанного живой природой от инфузории-туфельки или споры простейших растений до нас с вами. Теории пользуются громадной популярностью, и им посвящен огромный пласт современных исследований.

В пятидесятые годы Якобсон прочел знаменательную лекцию о функциях двух полушарий головного мозга человека, давшую направление множеству исследований на долгие годы вперед и в конечном итоге определившую все, что на этот счет говорят учебники и как мы с вами, непрофессионалы, представляем себе карту мозга. А в те еще годы этой темой страшно увлекся Юрий Михайлович. Он говорил, что полушария головного мозга – это как разные люди принципиально разной ментальности, которые постоянно вступают в диалог друг с другом, и только в этом диалоге рождастся интеллектуальный продукт, иначе он просто не может появиться.

Массу экспериментальных доказательств получила с тех пор эта гипотеза. А дальше стали искать, какие именно структуры мозга вовлечены в какие интеллектуальные операции и чего они там делают. Оборудование становилось все тоньше и сложнее, вроде бы можно наблюдать чуть ли не весь процесс мышления, и эти наблюдения или ложатся в основу все новых мифов, или вносят все новую сумятицу в представления о работе мозга.

Беда в том, что даже если бы ученым удалось вскрыть черепную коробку и напрямую смотреть, как же человек думает, все равно деепричастий они бы там не обнаружили. Даже хвостика мысли не поймали бы. Как идет картографирование мозга? В тот момент, когда в вашем мозгу происходит то-то и то-то, приборы регистрируют возбуждение в таких- то и таких-то точках физического субстрата мозга. «А, так вот чем эта точка занимается» – радостно кричат исследователи и наносят на карту очередное открытие. Но одновременность- опасная штука. Когда вы подсчитывали убытки семейного бюджета, у вас в это же время чесалась левая пятка, вы поймали в поле зрения сына, ковыряющего в носу над задачником, и уловили непередаваемый запах жареного мяса из кухни. Ну, и от чего именно эта самая точка в мозгу возбудилась?

Чем дальше шли эксперименты и чем более изощренными они становились благодаря новейшему оборудованию, тем чаше с горечью убеждались, что попали в ловушку, самими исследователями и расставленную: надеялись на то, что ответы принесет дальнейшее развитие техники экспериментов. теперь этой техники, самой тонкой и изысканной, самой разнообразной – сколько хочешь, а ответов все нет и нет.

В конце концов, похоже, вся картография мозга полетела: все лежит везде. Мало того, что мозг проявляет невероятную способность к компенсации недостающего, утраченного и какие-то его участки всегда готовы выполнять ранее совершенно не свойственные ему функции, – это уже давно знали. Неправильной оказались не данные прежних экспериментов, проведенных на еще примитивном оборудовании, а их интерпретация. Потому что важно не что где в мозгу находится, а что человек с этим делает.

Ну, вот простейший пример: музыка – это же по части правого полушария, верно? Восприятие музыки не связано с построением логических структур (функция левого полушария), это целостное, эмоциональное, образное восприятие (то есть функция правого полушария). Но музыканты, которые все это волшебство создают и исполняют, относятся к музыке в значительной степени технично; они каждый звук разлагают, они добиваются тончайших обертонов сознательно и целенаправленно. И когда они этим заняты, у них активнее оказывается именно левое полушарие. То же самое с художниками, профессионализм которых обязательно включает умение сознательно использовать химические и физические свойства цвета, разлагать его на составляющие и добиваться нового качества изображения в значительной степени чисто техническими приемами.

Так что со времен отцов-основателей изменилось многое: появилась фантастическая техника, позволяющая проводить тончайшие наблюдения и эксперименты; сложилось, вобрало в себя множество исследований, а теперь вот рассыпалось в прах целое направление нейросемиотики – попытки картографировать мозг с точной, однозначной локализацией отдельных функций мозга.